Всадники перегруппировались, и теперь пятеро из них атаковали паровоз, из трубы которого валил черный дым, а остальные принялись делать дуршлаг из почтового вагона. Полицейские дружно отвечали им из узких окон, но огонь их постепенно слабел.
Марин добрался до тендера, но дальше не прошел, пуля вошла ему прямо в висок. Мальгин, подобравшись ближе, несколько мгновений разглядывал его побелевшее лицо, и вдруг будто все демоны ночи проснулись в нем: гнев, боль, неистовая ярость, ненависть и жажда победы. Время словно остановилось для него, действие превратилось в кадры замедленной съемки: за секунду он успевал делать множество разных движений, различать тысячи звуков, видеть то, что не увидел бы раньше. Если до этого ситуацией управлял некто свыше, как бы диктуя ей стандартное развитие событий и закономерный финал: гибель защитников, ограбление поезда, уход банды, – то теперь управление перешло в руки Мальгина, способного предугадать любой шаг противника и ответить на удар.
Сначала он, стреляя из двух рук, поверг наземь тех бандитов, которые лезли на паровоз, угрожая машинистам. Затем, засев за кучей угля в тендере, принялся одного за другим снимать нападавших на почтовый вагон, ни разу не промазав. Бандита, который прятался за дымившей трубой и прострелил ему шляпу, Клим накормил куском угля, попав ему в зубы и раздробив челюсть.
Стрельба стала стихать. Бандиты начали оглядываться, нервничать, и наконец их главарь дал сигнал к отступлению.
Мальгин не стал дожидаться новой атаки. Спрыгнув на каменистую насыпь, он в два приема отвалил камень, лежащий на рельсах и весивший не менее трехсот килограммов, но не успел махнуть рукой машинисту, чтобы тот дал ход вперед, как вдруг со всех сторон донесся звон, а в небе вспыхнул алый шар и развернулась надпись: «Сбой программы! Сеанс отменяю».
Все вокруг застыло, словно превратилось в нарисованные декорации: поезд, летящие птицы и даже хлопья дыма и пыль; люди и кони окаменели, превратились в скульптуры.
Мальгин посмотрел на револьверы в руках – их барабаны были пусты, – бросил на землю, потом поступил так же и с третьим, в котором оставалось еще четыре патрона. Повернулся спиной к паровозу и пошел к нагромождению скал, за которыми скрылась изрядно поредевшая банда Черного Джека.
На седьмом шаге он вошел в свою спальню, в одних плавках, без фуражки и костюма полицейского конца девятнадцатого века.
На столе подмигивал оранжевым глазом хрустальный куб пси-сопора, только что выключившего КПР сенсфильма по мотивам рассказов Брет Гарта.
– В чем дело? – осведомился Мальгин, расслабляясь окончательно.
– Вы нарушили программу, – сухо ответил компьютер проектора.
– Каким образом? Я же подчиняюсь законам игры, законам фильма, как и все его персонажи. В любом случае, если ограбление было запланировано удавшимся, оно должно было состояться! Меня кто-то обязан был пристрелить или на худой конец ранить.
– Я не увидел такой возможности. – Проектор пси-сопора потух, комп отключился. Он не был инком высокого класса и не мог проанализировать случившееся.
Мальгин принял душ, посидел на диване с бокалом непли, размышляя о своих возможностях, и пришел к выводу, что все идет нормально.
Спектр выбора действующих лиц в сенсфильмах был весьма широк. В зависимости от темперамента и агрессивности, воли и желания зритель-участник мог стать кем угодно – от пророка до убийцы, но Мальгин еще ни разу не становился отрицательным – по стандартам и нормам цивилизованного поведения – персонажем. Это обстоятельство обнадеживало, хотя резерв психики и влияния «черных кладов» на личность хирург еще не выяснял. Конечно, стоило попробовать погулять в мирах пси-сопора еще раз, убедиться в точности собственных оценок, однако особого желания к иллюзорным приключениям Мальгин не испытывал.
Позвонив в институт, он поговорил с Зарембой, выяснив новости, потом со Стобецким, сообщив ему о желании отдохнуть «за пределами профессии», и остался наедине с собой, не зная, что делать дальше. Он отлично осознавал, что для службы безопасности он представляет объект, требующий пристального внимания, а для психологов он еще и потенциальный больной с внутренней, не осознаваемой им самим патологией, но считал, что способен справиться с собой сам, без вмешательства иных сил. А еще Клим вдруг резко захотел сменить поле деятельности, найти такую работу, которая не оставляла бы ему ни времени, ни возможности, ни желания уходить в самокопание, в хандру, в мир отрицательных эмоций и жестких желаний.
Мальгин связался с инком районной инфотеки и попросил представить информатуру по закалке воли. Через полчаса он имел в «сейфе» – голове «домового» – список из двухсот наименований, с удивлением обнаружив в нем романы Достоевского, поэмы Гёте, драмы Шекспира и Шиллера и пьесы Островского. Хмыкнув, Клим ознакомился со списком, отобрал для начала труды психологов и социологов, как современников, так и классиков, и дал задание «домовому» получить заказанное. Затем плотно поужинал на кухне, хотя ел недавно, часа два назад, и устроился в кресле для очередного сеанса по добыче «черного знания». «Кладов» осталось не так уж и много, десять или одиннадцать, большинство из них Мальгин уже распечатал, перевел в оперативную память и ради перестраховки записал в память «домового», но многого из записанного не понимал. Требовалась большая работа по расшифровке записей, особенно в тех областях знаний, о которых Мальгин знал только понаслышке.
Однако заняться собой ему не дали.
В гостиной мягко промурлыкал вызов, а когда «домовой» включил видео, Мальгин остолбенел: на него, чуть улыбаясь, с ироническим прищуром, смотрел Майкл Лондон.
– Ивнинг, мастер, извините, что оторвал от самосозерцания. Хочу предупредить: прежде, чем ломиться в иригути, найдите дэгути
[90]
, как говорят японцы. Улавливаете?
– Н-нет.
– Научитесь рассчитывать последствия каждого своего шага, теперь вы не просто человек, имеющий право на ошибки, но интрасенс, и последствия любого неверного шага могут обернуться катастрофой.
– Не понимаю, – нахмурился Мальгин. – Где вы находитесь?
– Не суть важно.
– Важно. Ко мне обратились ваши жена и дочь…
– Знаю, но ничем помочь не могу, ни вам, ни… им. Пока. Разбудите свою футур-память. Железовский поможет, и тогда мои предупреждения станут ненужными. До связи, мастер.
– Подождите!..
Видео выключился.
Интересно, подумал Мальгин, ощущая неприятную пустоту в груди, что он хотел сказать? Дэгути – иригути… О чем предупредить? Вообще или в связи с конкретной ситуацией?
Снова зазвонил видео.
На этот раз абонентом оказался Ромашин.
– Не спишь? Могу предложить интересное развлечение. Выбирай: сон или приключение?
– Из двух зол выбираю меньшее, – пробормотал Мальгин.
