– Из двух зол лучше не выбирать, как говорят англичане, – засмеялся Ромашин. – Что это ты такой осоловелый? Устал?
– Только что звонил Майкл.
– Лондон? – Эксперт подобрался. – Он на Земле?
– Не знаю, но связь была четкой, наверное, на Земле или в Приземелье. Сделал странное предупреждение. Сижу, ищу смысл.
– Физики начинают эксперимент по развертке вашей «сверхструны», помните «значок»? Если хотите, можете поглядеть вблизи. Их полигон на Меркурии, сумеречная зона, запад Моря Жары, эскарп Павел, код метро: ош-ню-сорок-сорок. Буду ждать через полчаса. Там и поговорим.
Видео снова погас.
– Не беги быстрей, чем думает голова, – сказал Мальгин вслух, сдерживая первое побуждение переодеться, и заставил себя додумать мысль до конца.
На станции метро «Меркурий-7» он появился через сорок минут, одетый в свой спецкокос. Ромашин ждал его в синем комби официала с эмблемой погранслужбы на рукаве, молча пожал руку, сделал приглашающий жест.
В эллинге станции они сели в герметичный многоместный неф, заполненный молодыми парнями и девушками, и через минуту взлетели.
Сумеречный пояс Меркурия, путешествующий по его поверхности в соответствии с вращением планеты, лег под ними парящим болотом, хотя воды на ближайшей к Солнцу планете не было: пары металлов, от бериллия до олова, испарившихся под яростным напором излучения на дневной стороне Меркурия, конденсировались в сумеречном поясе, там, где была видна лишь корона Солнца, его чудовищные протуберанцы, и ползли змеящимися сизыми струями по ущельям и разломам к древним метеоритным кратерам, осаждаясь на их стенах блестящей изморозью.
Зрелище было необычное, затягивающее, за «болотом» внизу можно было наблюдать долго, однако путь аппарата оказался короче, чем хотелось. Совершив десятикилометровую дугу в небе планеты, неф упал на купол базы физиков, располагавшейся рядом с гладким полем космодрома; на поле одиноко высился белый конус спейсера погранслужбы «Шевалье».
Пройдя «раздевалку» – бокс для экипировки выходящих наружу исследователей, шумная группа молодежи повернула налево, а Ромашин повел Мальгина направо, в сторону мигающей стрелки на стене коридора с надписью: «Тутошняя власть». Ромашин понимающе усмехнулся в ответ на озадаченный взгляд хирурга.
– Ребята здесь работают с юмором.
Зал управления полигоном имел треугольную форму и ничем не отличался от подобных центров управления со встроенным инженерно-техническим оборудованием и киб-интеллектронным обеспечением, разве что кокон-кресел в нем было побольше и группировались они в трех местах, каждая группа – напротив своего виома. Клим понял, что из зала можно управлять сразу тремя объектами. Правда, на этот раз все три вириала настраивались на один эксперимент, а поэтому и виомы показывали одну и ту же картинку: освещенную со всех сторон серебристую гору со столообразной вершиной, сверкавшую, будто она была усыпана снегом, и замысловатое сооружение на ее вершине с огромной чашевидной антенной, согнутой из треугольного мозаичного листа.
Мальгин разглядел в фокусе антенны золотисто просиявшую каплю в паутинном мешочке креплений, и вдруг словно кто-то огромный и мрачный проснулся в нем, заворочался так, что эхо пошло гулять по телу, и пробурчал низким басом, почти как Железовский:
– Терроморфа глубь… наличие масштаб… запредел…
Мальгин напрягся, пытаясь найти более плотный контакт с этим внутренним великаном – вторым своим «я», перенявшим личность «черного человека», но добился лишь вспышки резкой головной боли. Остановился, снимая боль волевым усилием.
Ромашин оглянулся, внимательный, как всегда.
– Что?
– Кто у них главный?
Глаза у Ромашина сузились, он почувствовал тревогу, но спрашивать, в чем дело, не стал, кивнул на кресла:
– Рафаэль Сабатини, я тебя представлю.
Кокон-кресел было пять, еще четыре стояли сзади, обычные рабочие кресла, но без оси-управления и связи. Возле них переговаривались несколько человек в белых кокосах, пять мужчин и одна женщина. Лидер группы, сухопарый и бронзоволицый, с орлиным носом и гривой черных блестящих волос, слушал молодого физика, кивая в ответ на его энергичную речь и поглядывая на браслет видео с мигалкой часов.
– Даль-разведка уже сообщала, что обнаружены интересные длинномерные объекты, – услышал Мальгин. – Предположительно, это первобытные «суперструны» с запаянным внутри палеовакуумом. Масса десяти метров такой «струны», по оценке разведчиков, равна массе Луны. Почему бы не подготовить экспедицию?
– Тебе мало дел на Земле? – сказал второй физик, высокий, узкоплечий, с тонкими чертами лица и холеными руками; в пальцах он вертел пилочку для ногтей. – Зачем мчаться в неизведанные дали, где Макар телят не пасет, если я могу свернуть тебе любую «струну» с любыми свойствами.
– Эйжен, ты лукавишь, – мягко сказала женщина, плотная, с короткой прической, черноглазая, с ямочками на щеках. – Мы уже давно поняли, что основная часть явлений скрывается в глубинах микромира, в кварках, клюонах, суперстрингах
[91]
, но для нашей земной техники эти глубины пока недоступны энергетически, поэтому и приходится искать природные источники таких энергий.
– Андрюше не терпится удивить мир и удивиться самому, – скривил губы высокий, любуясь ногтями.
– Я не уверен, что разработанная тобой дин-модель
[92]
ситуации верна, – парировал юноша.
Высокий пожал плечами, продолжая заниматься ногтями.
– Глубина предвидения всегда ограничена, разве тебе не известна эта стандартная формула эфанализа?
[93]
Как и любой эфаналитик, я тоже могу ошибаться.
– Успокоил, – улыбнулась женщина.
В это время начальник эксперимента заметил подошедших, кивнул на их приветствия.
– Сабатини, Раухваргер, Гонсалес, Малков, Эхлемский, – представил физиков Ромашин, женщину назвал последней: – Криета Адальяно. А это Клим Мальгин, ведущий нейрохирург из Восточноевропейского института травматологической нейрохирургии мозга. – По-видимому, Ромашину доставляло удовольствие представлять Мальгина по всей форме.
Клим в ответ молча поклонился.
– Ждем третий угол квалитета, – пояснил Сабатини. – Должен быть сам Ландсберг.
Словно в ответ на его слова в зал вошел председатель СЭКОНа в сопровождении Власты Бояновой. По тому, как переглянулись Ромашин и Сабатини, Клим понял, что комиссара безопасности здесь не ждали.
– Одну минуту, – сказала Боянова после взаимных приветствий. – Рафаэль, объясните мне суть эксперимента и меры предосторожности.
