Почти в центре виома запульсировал оранжевый огонек.
– По донесениям наблюдателей, проникатель маатан дрейфует к Ящерице со скоростью в одну сотую световой. Целеуказание принял, включаю шпуг.
Чуть в стороне от огонька маяка вспыхнуло алое колечко, перечеркнутое призрачным крестом визира.
Тела людей на мгновение потяжелели, и тут же неприятные ощущения исчезли.
Движения не чувствовалось, казалось, спейсер стоит на месте, лишенный маневра и энергии, но в алой окружности вскоре появилась маленькая зеленая искорка, на глазах превращаясь в звезду, светящееся пятно, облако и, наконец, в диковинную конструкцию, передергиваемую полями свечения.
Маатанский транспортник напоминал уродливую дыню с проломами на «носу» и «корме» и весь оброс бахромой каких-то металлических на вид ажурных башен, антенн и труб.
– Красив! – нарушил молчание Бегич. – Такого я еще не видел. Что будем делать?
– Машина в вашем распоряжении, – прорезался в наушниках рации голос командира спейсера. – С этого момента мы – пассажиры на контроле. Передача управления, блок снят.
– Принял, – сказал Джума Хан, покосившись на Бегича.
– Подтверждаю, – отреагировал Портос. – Драйвер-прима – Джума Хан.
– Дистанционное обследование объекта.
– Посылаю «пчел».
Спейсер выстрелил капсулу «Роя-100», зеленой иглой промелькнувшую по виому. В двухстах километрах от маатанского проникателя капсула разделилась на сотню автоматических зондов наподобие тех, что использовал когда-то Шаламов.
– Можно, я проберусь в него? – предложил кто-то из пилотов в отсеке десанта.
– Это кто такой быстрый?
– Гриф Паат Хузангай.
Бегич перешел на личный диапазон связи, ткнув пальцем в рот.
– Я его знаю, пилот экстра-класса. Кстати, это он ходил с Ромашиным на Юпитер.
Джума кивнул, давая понять, что принял слова Бегича к сведению.
– Ваше время придет, маэстро Хузангай.
В течение получаса они наблюдали за действиями «пчел», пока Портос собирал сведения от них, суммировал и готовил вывод. Но вывод этот ошеломил всех, даже бывалых пограничников.
– Это нематериальный объект, – бесстрастно сообщил инк. – На самом деле транспортник маатан – голографический мираж, динго. Устойчивый волновой пакет. Пройти вовнутрь вы можете, но вряд ли десант обогатит науку, а тем более практику контакта. К тому же боюсь, что, нарушив структуру пакета, мы его просто превратим во вспышку света.
– Однако надо же посмотреть, что он нес внутри. Как он появился здесь? Именно из «серой дыры»?
– По мнению наблюдателей – а «дыру» изучают около десятка научных групп, – проникатель появился внезапно, словно выскочил из «струны»… или из самой «серой дыры», что не исключено.
– Значит, если он прорвался сквозь мембрану «серой дыры»… его материальный субстрат остался там, в «дыре»?
– Вы очень образно выразились, хотя это не более чем гипотеза. Посоветуйтесь с физиками, с их лидером Новиковым. Могу дать связь.
– Позже. Хузангай, вот и настал твой черед.
– Готов. Машина?
– Что-нибудь маленькое и юркое, надо быть предельно точным и осторожным.
– «Орех»? Меньше только обычный «заскок», но у него тяга слабовата и ресурс маловат.
– Хорошо, пусть будет «орех».
Спейсер выплюнул тетраэдр «ореха» – аппарат, специально предназначенный для спасательных операций внутри зданий, шахт, подземных коммуникаций и других объектов с ограниченным объемом.
Мигнув алыми габаритными огнями, аппарат выписал две красивые петли и пропал на фоне светящейся горы чужого корабля, загородившего всю переднюю сферу обзора. Камеры «ореха» включились, когда он вплотную приблизился к загадочному призраку некогда существовавшего космолета «черных людей».
– Локацию не включать, – предупредил Портос. – Не поможет. В вашем распоряжении только интуиция и глаза.
– Не будь занудой, Портос, – весело ответил Хузангай. Джума встретил взгляд Богача и пробормотал:
– Не бойся умного лихого, говорит древняя пословица, бойся смирного дурного. Тебе твоя интуиция ничего не говорит – что там, внутри этого портрета тьмы и света?
– Ничего, – осклабился Бегич. – Моя интуиция работает только на опасность, а этот монстр безопасен, как отражение в зеркале.
«Орех» вошел в стометровый пролом в корме корабля, хотя кормой эту его часть можно было назвать условно, и пропал из виду. Виом, принимающий передачу с камер аппарата, показал громадную бесформенную полость, сплошь заросшую лесом все тех же конструкций, что и внешняя оболочка левиафана. Цвета в полости преобладали коричнево-зеленые и фиолетовые, мрачные.
Проплыли мимо поля дырчатых пластин, заросли толстых труб, холмы черно-серой пены. Проход сузился, теперь «орех» плыл сквозь месиво «корней» и «корнеплодов» величиной с аппарат и больше, затем углубился в петлистый сине-сизый туннель с гладкими стенами, ни дать ни взять – кишка диаметром шесть-семь метров.
Ничего неожиданного не происходило и не могло произойти, разведчик путешествовал внутри устойчивого голографического миража, слепка некогда существовавшего исполина, однако люди следили за полетом, затаив дыхание, и ждали чудес.
«Кишка» вывела аппарат в «желудок» – еще одну полость, поменьше первой, в которой тем не менее свободно уместился бы спейсер типа «Шевалье». И в центре полости все увидели сверкающий «ледяной» айсберг орилоуна. Впрочем, не один – орилоунов здесь скопилось около двух десятков, большинство – мертвых, почерневших, но два или три сохранили влажный блеск и гармонию жизни.
Кто-то прищелкнул языком, видимо, впервые оценив красоту линий орилоунских «храмов».
– Это его груз? – прервал молчание Бегич.
– Вероятно. Обычно проникатели развозили «черных людей», но были случаи и перевозки орилоунов, разве что не в таких масштабах. Куда же он их вез? И довез ли?
– Для установки в других районах Галактики, куда же еще.
– Может, ты и прав, только запоздали они с расселением. Вполне вероятно, что корабль путешествовал по Вселенной сотни миллионов, если не миллиарды лет.
– Вывод не очевиден, – вмешался Портос. – Волновая матрица не может жить так долго, в космосе слишком много возмущающих факторов…
– Это не вывод – свободный полет мысли. Хузангай, ищи проход дальше, в рубку этого дредноута.
Пилот молча тронул аппарат с места.
Через час он проник в «рубку» маатанского космолета: большой треугольный зал с перепончатыми стенами и черным зеркалом экрана, перед которым на «журавлиных гнездах» восседали черные глыбы маатан; Джума насчитал их восемь. Кроме того, в недрах корабля прятался еще один жилой, или пассажирский, отсек, где счет шел уже на сотни «черных людей».
