– Авокадо – зимой? Однако!
– Угостили, а я приберег. Аристарх, поехали к метро.
Железовский послушно повернул куттер назад. Через несколько минут они высадились у метро, а еще через четверть часа входили в «бунгало» Ромашина, гостиная которого была стилизована изнутри под старинную русскую избу. Техническое обеспечение «избы», правда, не уступало любому залу отдыха, ресторану и даже вычислительному центру, как знал Мальгин.
Ромашин провел их в кабинет, вырастил мебель, сказал: располагайтесь, жены нет, – и принес высокие фарфоровые кружки с каким-то напитком, а Мальгину два сандвича с ветчиной.
– Отведайте, это настой из морошки.
Напиток был прозрачно-желтым, с искрой, горьковато-сладким, с десятком запахов, принадлежащих разным травам. Пить его было одно удовольствие.
– На чем мы остановились? – произнес Железовский.
Он, как и Клим, почуял, что дом Ромашина – его крепость, оберегаемая автоматикой высокого класса, и расслабился.
– Боюсь, вы будете разочарованы, – улыбнулся Мальгин. – Объем знаний, которыми обладаю я, не сравним с информацией, которой обладают Шаламов и Лондон, а тем более со знанием маатан. Их информзапас поразителен! Он вобрал в себя опыт сотен цивилизаций, существовавших со времени Большого Взрыва. «Черные люди» хранят, вернее, хранили в себе великое множество тайн и секретов исчезнувших цивилизаций, но они, обладая довольно высоким интеллектом, и в самом деле не были разумными существами в том смысле, как мы это понимаем, потому что просто хранили информацию – и только, но сами не в состоянии были использовать ее, обработать, проанализировать и применить себе во благо.
– Мне кажется, вы ошибаетесь, Клим, – мягко сказал Ромашин. – На Маате мы видели, что «черные люди» владеют пусть и необычной, неантропоморфной, но технологией, и довольно высокой.
– Я и не отрицаю, но эта технология, точнее, сумма знаний, необходимых для жизнедеятельности и решения поставленных задач, вложена в генофонд Маата их создателями или, как они называют, Вершителями. «Черные люди» – не только не разумные существа, они еще и не живые – опять же в том смысле, как формулирует эту проблему земная наука. Они занимают промежуточное положение между живыми и неживыми объектами, и выращивались Вершителями с помощью синтетических процессов типа направленного роста кристаллов и роста растительных клеток одновременно. Впрочем, это может волновать только специалистов.
– Меня тоже, – громыхнул Железовский, сменив позу. – Но ты не дал примеров тех знаний, которые маатане не используют.
– Сколько угодно. Вот один из самых эффектных примеров. Лептоны
[123]
, по данным «черных людей», содержат информацию о том, что было, есть и будет во Вселенной! В памяти «черных» хранится и способ подключения к лептонному полю, но сами они никогда им не воспользовались! Впечатляет?
– Потому что если бы воспользовались – стали бы Вершителями, – подумав, проворчал Железовский. – Или их преемниками. Хороший пример, убедил. А еще?
– Маатане знают… хотя нет, это слово не отражает истины, точнее будет говорить – помнят, маатане помнят способы дальнодействующей связи, не основанной на «суперструнной» физике, способы просачивания сквозь материальные препятствия, методы реального раздвоения, вернее, многомерного умножения. Они помнят рецепты невидимости, приемы передвижения в пространстве – полета, основанного на фазовом согласовании атомных колебаний, и многое другое, и все это богатство почти никогда не было ими использовано.
Ромашин и Железовский переглянулись. В глазах математика скептицизм боролся с жадным интересом, во взгляде эксперта недоверия было больше, но на обоих слова Мальгина произвели одинаково сильное впечатление.
– А ты?.. Ты сможешь воспользоваться этими методами? – Бас Железовского стал чуть хрипловатым.
Мальгин покачал головой, с понимающей улыбкой глядя на друзей.
– Я же сказал – вряд ли. Чтобы научиться летать по методу «черных запасов», человеку надо обладать гораздо большим объемом мозга и количеством специфических нервных центров, управляющих телом на атомарно-молекулярном уровне.
– А Шаламов или Лондон?
Мальгин нахмурился, помолчал.
– Не знаю. Может быть… не знаю.
Ромашин залпом допил напиток, дал команду «домовому», и киб принес бутылку виноградной шипучки и горячие тосты.
– Выпьем за освоение вашего драгоценного месторождения, Клим. Я имею в виду информацию. То, что вы рассказали, – поразительно! Желаю удачи!
Бокалы звякнули.
– Вкусно! – похвалил Железовский. – Где вы берете такое вино, Игнат?
– Мой друг с бульвара Славы Толя Новичихин – спец высокого класса по винам. Я подарю вам бутылку.
Математик посмотрел на ушедшего в себя Мальгина.
– Клим, ты сказал, что маатане почти никогда не использовали свои знания. Что это значит – почти?
– Среди них тоже есть и свои гении, интеллект которых звал их к осмыслению внутренних записей, к самопознанию, и свои идиоты, и просто больные. Маатанские города – в принципе гигантские перераспределители энергии и информации, а их «тюрьмы» – вспомните наш поход – тоже распределители, но особые, с функциями «психбольниц», изоляторов и «домов отдыха». – Мальгин очнулся, сбросил рассеянный взгляд, захрустел тостами. – Что касается пожеланий мне удачи, – хирург взглянул на Ромашина, – то, как говорят «черные люди»: бесконечный смысл лежит вне постижения конечного существа, коим является человек.
– Не будь пессимистом, мастер, – прогудел Железовский. – Ты себя еще не знаешь, а я чувствую в тебе глубину, которая не снилась даже интрасенсу. Поработай над собой, а я помогу. Итак, поговорим теперь о поиске Шаламова?
Мальгин не успел ответить: снова откуда-то издалека прилетел жалобный полусон-полузов, воспринимаемый на мысленном уровне, напоминающий плач ветра в ветвях дерева и печальную песню ручья. И тут же встрепенулось внутри чувство тревоги.
– Что с вами? – насторожился проницательный Ромашин.
– В чем дело? – спросил Харитон в унисон с Железовским.
– Не понимаю, – ответил Мальгин, делая усилие, чтобы поймать кончик связывающей его с кем-то нити, пытаясь определить источник пси-передачи, но только перегрузил мозг – по глазным яблокам, по сердцу, под желудком прошлись острые коготки боли. Мальгин посидел немного, успокаивая камертон нервной системы, не отвечая на тревожные взгляды товарищей, потом встал.
– Извините, Игнат, договорим позже. Что-то мне не по себе, хочу побыть один. Не обижайтесь.
– Ради бога!
– Позвони, если понадоблюсь, – коротко проговорил Железовский, подняв руку в прощальном жесте.
