Время для Мальгина остановилось. Но для охвата волны безумия, творившего ад вокруг, не хватало еще каких-то усилий, и Клим получил требуемое, вызвав Вершителя.
Сначала откликнулся Майкл Лондон – и оказался рядом, оставаясь в то же самое время и на краю Вселенной. Затем отозвался Паломник – и тоже вынырнул из далей чужих пространств, соединяясь с личностью Мальгина. И наконец, один за другим ответили Кузьма-негуман, Держатель, и Строитель Пути, и Живущий-за-Пределами, вливаясь в душу хирурга и становясь частью единого целого, Отражения, «проекции» Вершителя с ярко выраженной индивидуальностью и тем не менее части целого. И Мальгин, став Вершителем, осознал впервые, что Вершитель – не одно существо и не коллектив, а суть линия судеб, цепь состояний, одним звеном которой был он сам, Клим Мальгин, человек, землянин…
…Все закончилось внезапно, как по волшебству. Свистящий гул термоядерного костра стих, море огня опало, вода в заливе перестала кипеть, а облако пара пролилось теплым дождем на почерневший, спекшийся от жара берег. Но и земля недолго оставалась черной, посветлела, приняла естественный цвет песка, чернозема и камня, трава зазеленела на ней, буквально ниоткуда появились цветы, кустарник и деревья. Затем и дом-замок Ландсберга выскочил посреди луга, как чертик из коробки, словно никогда и не был разрушен, смят, расплавлен.
Лишь остатки шаламовского «пакмака» остались лежать в борозде, как напоминание о его набеге, да два поврежденных спейсера угрюмо торчали из рощи неподалеку, как древние развалины, памятники эпохи «звездных войн».
И Миром завладела тишина.
Боянова смотрела на эти превращения, закусив губу до крови, чтобы не крикнуть: это неправда! Но все, что она видела, видели другие, фиксировали приборы и записывали инки. Произошло чудо! И объяснение этому чуду было одно: экзосенс Мальгин. Неизвестно как, но он победил, продемонстрировал могущество, равным которому не владел никто. Кроме Бога! – прошептала со страхом Боянова, тут же возненавидев себя за этот страх: Господи, когда же мы перестанем бояться?!
В толпе интрасенсов произошло движение, все они выбежали из зала, первым, как всегда, Аристарх Железовский, последней Забава Боянова, крикнув:
– Власта, мы туда, дай нам машину.
Через минуту бликующая золотом капля куттера с Железовским, Забавой и двумя интрасенсами отвалила от борта спейсера и по дуге упала во двор замка. Мгновенно сработавшие наблюдатели вывели туда же зонд, и комиссар могла видеть все, что видели разведчики. Они выскочили из машины, Железовский в три прыжка преодолел мощенный камнем двор и нырнул в квадратную башню, точно зная, кого и где искать.
Мальгина они нашли в гостиной, стилизованной под старинный каминный зал. Хирург сидел в кресле и рассматривал висящие прямо в воздухе перед ним картины, светящиеся изнутри, как объемные фотографии. Обе изображали неземные пейзажи с невиданными деревьями, животными и сооружениями, и на одной из них притягивала взор мрачная фигура, напоминающая «черного человека».
Железовский расслабился, кивнул попутчикам и подошел ближе. Прогромыхал, сдерживая бас:
– Он?
Аристарх имел в виду Шаламова.
Мальгин посмотрел на него снизу вверх, кивнул.
– Он.
– Нашел Купаву?
Еще один кивок в сторону второй картины.
– Она там. Понадобится твоя помощь…
– Знаю. А с ним что?
– А что с ним сделается? Жив, но в другом мире, где безумие и смерть не являются категориями абсолюта. Вернуть его обратно – значит… убить.
Железовский помолчал, набрал в грудь воздуха, будто перед прыжком в воду.
– Я вычислил, теперь ты – Вершитель?
Клим с улыбкой покачал головой, разглядывая запылавшее лицо математика с раздувающимися ноздрями, с выражением жадного любопытства, свойственного Ивану Зарембе и другим людям, таким же творческим, ищущим, азартным.
– Он ушел и придет не скоро, может быть, никогда.
– Мы видели. Ты… он… ведь Бог, да? Не бог религий, а… понимаешь?
– Понимаю. Он не всемогущ. Абсолютная истина Большой Вселенной может возникнуть в сознании лишь соизмеримого с ней субъекта познания, то есть Абсолюта. Солнца Мира, как пророчески называли его философы древности. Вершитель же – Вершитель в одной из ветвей вселенных, и доступны ему лишь частные истины.
Мальгин снова вгляделся в картину с чужепланетным драконом, в углу которой спряталась крохотная человеческая фигурка. Он знал, что скажет, когда войдет туда и предстанет перед изумленной Купавой и дочерью. Он скажет:
– Пава, вот он я перед тобой. Открой глаза, уши и сердце, посмотри в меня внимательно, прислушайся, и сквозь тамтамы пульса ты услышишь свое имя…
