Хирург не ответил. Тоска вползла в сердце струей холодного и зябкого тумана, и все время хотелось проснуться. Купава смотрела на него из памяти тревожно и с ожиданием, словно хотела о чем-то предупредить, и ничего с этим ощущением Клим поделать не мог. Правда, уже в здании СПАС-центра его усилия взять себя в руки наконец возымели действие, и в отдел безопасности он вошел, повторяя девиз Фихте: «Действовать! Действовать! – вот для чего мы существуем».
В знакомом кабинете, хозяином которого был недавно Ромашин, стоя разговаривали двое: средних лет мужчина, широкий, но болезненно рыхлый на первый взгляд (Мальгин вспомнил, что таких мужчин скорый на эпитеты Шаламов обычно называл «гроб с музыкой»), и невысокий, но крутой, весь накачанный, большерукий молодой человек. Лицо у него было овальное, широкоскулое, с широко расставленными серыми глазами под выпуклыми дугами бровей и с тяжелым подбородком; волевое, умное, серьезное лицо, чем-то неуловимо схожее с лицом Ромашина. Во всем облике этого человека проглядывала спокойная надежность. Мальгин понял, что это и есть новый начальник отдела.
– Знакомьтесь, – сказал Ромашин, поздоровавшись. – Клим Мальгин, нейрохирург.
– Майкл Лондон, – подал широкую сильную ладонь начальник отдела. – Очень приятно.
Мальгин молча пожал руку.
– А это Герхард Маттер, ксенолог, привлечен нами для работы с объектами в Горловине.
– Извините, – шевельнул двумя подбородками Маттер, наклонил голову с громадной лысиной, – слышал о вас много, но никак не удавалось познакомиться. Заходите в лабораторию, Клим, поговорим. Я сейчас вынужден вас покинуть, дефицит времени просто жесточайший. До встречи.
Он ушел.
Лондон поправил усик микрофона у губ, он тоже был включен в систему компьютерной связи, жестом указал на стулья:
– Располагайтесь, побеседуем, хотя Маттер прав: дефицит времени катастрофический. Клим, вы лучше знаете свою бывшую жену… простите…
– Ничего, – сказал Мальгин.
– Ее нет ни у вашего отца, ни у сестры, ни у подруг и друзей, известных нам. Куда она могла отправиться? Вполне вероятно, что панику мы затеяли зря, но Игнат опытней меня, и я доверяю его интуиции. К тому же выяснились новые обстоятельства. Пять часов назад обнаружена орилоунская станция метро.
Мальгин невольно вздрогнул, посмотрел на ничем не выдавшего свои чувства (уже знает?) Ромашина, перевел взгляд на Лондона, но от вопроса «где?» удержался. Начальник отдела снова поправил усик микрофона, кивнул.
– Ваша идея оправдалась, равно как и идея Джумы Хана, который первым ее предложил. Большой инк Геоинститута за несколько часов обнаружил три похожих образования, одно из них оказалось орилоунской транспортной машиной, вернее, ее «скелетом», таким же, как и «храмы» на Страже Горловины. Координаты: северная оконечность озера Таймыр.
– Таймыр? В тундре?
– «Скелет» прячется в слое вечной мерзлоты, видна только его «крыша», да и то лишь сверху, со спутников. По мнению ученых, орилоунские трансгресс-метро – бесконечно сложные объекты, чем больше их изучают, тем больше возникает проблем. Мало того, есть предположение, что эти машины – Страж Горловины и объекты Орилоуха – созданы или выращены пришельцами не из нашей Вселенной. По косвенным данным и расчетам эфаналитиков, это мир, где размерность дробная, а число координат изменяется с течением двух, а то и трех времен. Это совершенно иная физика, более сложная, чем наша, и более сложная геометрия, таким образом, открытие Шаламова – факт исключительного научного и социально-исторического значения! Вот как обстоят дела на самом деле. Теперь о насущных проблемах. Есть подозрение, что орилоунское метро все еще работает, хотя и заплыло торфом, водой и песком, а главное, что в нем обнаружены следы, позволяющие предположить: не далее вчерашнего вечера на Землю прибыли гости.
– Гости? Разве их было много?
– Скорее всего двое. Один, очевидно, человек.
– Шаламов!
– Возможно. А второй… здесь есть неясности. Повторяю вопрос: куда могла уехать Купава, да еще с ребенком?
Мальгину стало жарко. «Неужели Данька успел забрать Купаву и увезти ее с собой?» – подумал он. Куда? Зачем?.. Вспомнил о Гзаронвале, но без колебаний решил: «К нему я схожу сам. Парень, похоже, давно ищет возможность и способ переступить границу сложившихся отношений, видит себя на месте Дана. Неужели Купава не ощущает низменных глубин души этого «супермена»?»
– Не знаю, – покачал головой Мальгин. – Я начинаю думать, что Шаламов успел раньше нас и забрал Купаву с собой. Она все же его… жена.
Лондон неожиданно улыбнулся, отчего его лицо преобразилось неузнаваемо. Прав Шатобриан, подумал Мальгин рассеянно, чем серьезней лицо, тем прекрасней улыбка. Правда, неизвестно, к чему относилась улыбка Майкла. Видимо, уровни информированности у него и у Ромашина одинаковы, и он тоже знает, что Купава ушла от него к Даниилу…
– Мы учитываем эту возможность, – сказал Лондон, погасив улыбку. – В этом случае Шаламову будет труднее остаться незамеченным, он потеряет свободу маневра и мобильность. Но прежде чем объявлять его розыск, необходимо выяснить главное – цель! Цель его действий, вектор устремлений, его желания. И тут нам без вашей помощи не обойтись. Судя по личному делу и послужному списку, Шаламов был личностью неординарной, в его жизни большую роль играло… скажем так, странствие сердца.
– Что вы хотите сказать? – осторожно проговорил хирург.
– Даниил был подвержен эмоциям чуть больше, чем позволяла ему специфика работы, любил рисковать, любил острые ощущения, а его бесшабашность даже вошла в поговорку, недаром его прозвали «сверхрисконавтом» СПАС-центра. Существуют открыватели проблем и их закрыватели, так вот Шаламов – из первых. Разве нет?
«Интересно, кто же тогда я, если следовать этой классификации, – подумал Клим, – закрыватель», а вслух сказал:
– Пожалуй! О характере Дана я уже говорил с… э-э… с Игнатом.
Ромашин не пошевелился, будто речь шла не о нем.
– Я знаю. – Лондон больше не улыбался. Он был здорово похож на своего предшественника, не внешне – внутренне, манерой поведения, способностью к оценке вещей, и это обстоятельство сбивало Мальгина с мысли.
– Последний вопрос. Вы уверены в том, что, если Даниил будет доставлен в клинику, вы его вылечите?
В кабинете стало тихо, как в пустой комнате. Мальгин задержал дыхание, не ожидая этого вопроса, он не был готов к нему, хотя давно уже в глубине души пытался ответить на него сам. Но ответа для других, равно как и для себя, у него не было.
– Не знаю, – честно сказал он, помедлив; подумал: «Кажется, прошли времена, когда я на все вопросы такого рода мог ответить «да».
– Это плохо.
– Почему? Какое отношение результат лечения имеет к службе безопасности?
– Прямое: пропадает смысл нашей «охоты» за этим человеком.
