Ромашин встрепенулся, хотел что-то сказать, Лондон посмотрел на него, но не прервал речь:
– Игнат не согласен с этим, но у меня другое мнение. У СЭКОНа тоже. Не думаю, что Шаламов способен нанести кому-нибудь вред, поэтому искать его следует только как пациента, нуждающегося в лечении. А если излечить его невозможно, какой смысл в операции поиска и захвата? Понимаете?
– Вполне. Вообще я придерживался такой точки зрения давно. Извините, Игнат. – Мальгин поглядел на невозмутимого Ромашина, тот слегка развел руками. – Но отыскать Даниила все же необходимо, не обязательно надо встречаться с ним, поговорить, мы недоговорили в последний раз, а мне почему-то казалось, что ему плохо… Убежден, он скажет мне, чего хочет.
Ромашин с сомнением покачал головой.
– Клим, он мог убить вас…
– Не убил же? К тому же он мой друг… – Утверждение прозвучало неуверенно и беспомощно. Почувствовав это, Мальгин разозлился. – Не верю я в его полное интрапсихологическое перерождение, не верю! Задавить человеческое в человеке довольно просто, но лишь в том случае, когда он этого хочет и если применить внешнее психотропное давление, а у Даниила случай особый.
Ромашин вздохнул, встретил взгляд Лондона и пожал плечами.
– Расщепление личности Шаламова – факт, не подлежащий сомнению, я уже говорил, и не учитывать его нельзя. Вы это прекрасно понимаете, Майкл.
– Ноу коммент, – развел руками начальник отдела.
– Обещайте мне, – медленно сказал Мальгин, вставая, – обещайте, что, как только вы обнаружите Даниила, предоставите мне возможность поговорить с ним первому.
Лондон тоже встал, не колеблясь протянул руку.
– Договорились.
Оставив Ромашина в отделе, Мальгин вышел в парк, окружавший здание СПАС-центра, и, машинально огибая деревья, направился по склону холма к реке, раздумывая над всем, что услышал. Солнце уже стояло высоко и пригревало, день обещал быть жарким. Отец, наверное, свернул удочки и бродит по лесу, мимолетно подумал Клим, сожалея, что оставил старика одного. Что-то мешало ему, словно натирающий ногу мокасин или тесный ворот рубашки… нет, словно головной убор! Мальгин вспомнил о подарке Ромашина, потрогал дугу «защитника», спрятанного под волосами, и вдруг укол тревоги заставил его вздрогнуть и очнуться. Гзаронваль!.. С визитом к Гзаронвалю следовало поторопиться. Если Купавы нет и у него, значит, Шаламов действительно забрал жену с собой. Данька, Данька, баловень судьбы, что же ты еще затеял?..
Спасатель из группы Жостова жил, как ни странно, под Рязанью, в Спас-Клепиках, в коттедже, стилизованном под старинную русскую избу из толстых бревен, с двускатной крышей и резными наличниками. Ошеломленный Мальгин даже не предполагал, что родина Гзаронваля не Руан или Марсель, а Рязанщина, как и матери Клима, – оставил такси у закрытой калитки и огляделся.
Солнце стояло в зените и пекло как по заказу. Улица в оба конца была почти безлюдна, две шеренги похожих друг на друга коттеджей проглядывали сквозь кружевную резьбу листвы плодовых деревьев, возле некоторых домов стояли машины индивидуального пользования – от одноместных пинассов типа «гном» до многоместных скоростных драккаров класса «семь самураев». У дома Гзаронваля машина не стояла, хотя по характеру спасатель должен был иметь какой-нибудь из престижных аппаратов подобного типа.
Мальгин прошелся вдоль штакетника, невысокого, символического забора из планок, калитка сама открылась перед ним – автоматика в порядке, – и вошел в сад, окружавший коттедж. Яблони – антоновка, золотой налив, штрифель; груши, экзотичный дуриан (на широте Рязани он вряд ли плодоносит, это уже явный снобизм хозяина), малинник, смородина, заросли крупноплодной земляники – все, как полагается. Но где же хозяин?
Что-то зашуршало в малиннике, у Мальгина екнуло сердце. Из кустов выползло страшилище, похожее на крокодила и древних динозавров, глянуло на гостя стеклянными глазами, стрельнуло длинным розовым языком. Дракон Коммодо! М-да…
Мальгин покачал головой, усмехаясь в душе. Все-таки Гзаронваль верен себе даже в таких мелочах, привычка выделяться, хотя бы внешне, у него в крови. Правильно, выходит, Клим вычислил его сущность во время первой встречи. Надо ж – притащить на древнерусские равнины заморского дракона! И посадить дуриан! Что он с этим драконом делает зимой? Отвозит домой, на остров? Или эти гигантские ящерицы зимой спят? А экземпляр неплох, метра три с половиной от морды до кончика хвоста…
Клим потрепал медлительное пресмыкающееся по отставшей на затылке коже.
– Что, зверь, холодно и скучно? Где твой хозяин?
Дракон мигнул, снова показал язык и уполз на солнцепек.
– Вы Сеню ищете? – раздался сзади женский голос.
Мальгин оглянулся. Из-за разросшихся кустов смородины на него смотрели две пары глаз, принадлежавших женщине средних лет с волосами, собранными на затылке в тяжелый узел, и мужчине на склоне жизни, одетому в белую майку и полосатые брюки. На их лицах читалось сдерживаемое любопытство.
Соседи, сообразил Мальгин. Только при чем тут Сеня? Неужто я ошибся адресом, а этот дом – не Гзаронваля?
– Добрый день, – поклонился хирург. – Я, кажется, немного промахнулся. Я ищу Марселя Гзаронваля.
Мужчина засмеялся, женщина тоже улыбнулась.
– Это его дом и есть, просто мы привыкли называть его крещеным именем.
– Сейчас модно иметь по два имени, – пояснил сосед. – Мальчишкой он был Семеном Руцким, а вырос – стал Марселем Гзаронвалем. – В голосе соседа прозвучало осуждение. – Он и вообще-то был слишком заносчив…
– Пантюша, – с укором сказала женщина, краснея, – ну что ты говоришь? Вы его не слушайте. Сеня – мальчик неплохой, просто немножко любит порисоваться, знаете, как это бывает у молодежи? А второе имя взял не из прихоти, просто спас какого-то француза и поменялся с ним именем…
– Он тебе не то еще наплетет… – Мужчина фыркнул. – Спас!.. Знаем мы, кого и когда он спас… Неплохой… базло
[49]
он луженое, позер и хвастун, к тому же злопамятный…
– Пантелей!
Мужчина махнул рукой.
– Вот на баб он влияет здорово, этого у него не отнять, раз уж даже ты его хвалишь… Извините, вырвалось, но уж очень хорошо я его знаю. Ну что, Пантелей, Пантелей? Вспомни, как он буквально облаял бабушку Улю? А его «шутки» вроде ям и капканов в саду? А что он учудил в прошлом году с компанией друзей? А сколько слез ты из-за него пролила? Хоть одно обещание свое он выполнил?..
– Пантелеймон! – Женщина смутилась, но держалась твердо, хотя и краснела при каждом слове. – Не надо об этом, молодой человек может подумать, что мы со зла…
– Можно подумать, они там в своей конторе ничего этого не знают. Я еще много чего могу вспомнить, если понадобится.
«Кажется, меня тоже приняли за другого», – подумал Клим. Сюрприз за сюрпризом! Ай да Марсель Гзаронваль… Семен Руцкий! Кого же ты спас? Неужели было такое на самом деле? Ведь, судя по реакции соседей, зарекомендовал ты себя «хорошо». Оказывается, наклонности твои имеют глубокие корни в детстве. Куда же смотрели родители, особенно отец? Кто тебя воспитывал? И что нашла в тебе Купава, кроме мужественного профиля? Какой же слепой она бывает! И как часто ее доверчивость, вера в лучшее в человеке подводит и ее саму, и друзей.
