– Я здесь, – раздался сзади знакомый, с хрипотцой голос. – Хотелось бы знать, зачем я тебе опять понадобился?
Купава отняла ладони от лица, глаза ее расширились.
Мальгин рывком обернулся.
Возле его пинасса стоял белый куттер с номером сто, из которого выпрыгнул Шаламов и раскачивающейся походкой направился к сидящим. В наступившей тишине вдруг заплакал в колыбели проснувшийся ребенок, заставив всех вздрогнуть.
Шаламов, загорелый до черноты, буквально обуглившийся под лучами неведомых солнц, одетый в синий кокос, подошел к автоматически качавшейся колыбели, наклонился, вглядываясь в захлебывающееся плачем существо.
– Спасибо за торжественную встречу, карапуз. М-да… А Марсель прав, ребенок – вылитый ты, Клим.
У Мальгина родилось знакомое ощущение, будто внутри Шаламова шевельнулся дремлющий тигроящер, поднял голову и обнажил клыки в предупреждающем беззвучном рычании. От напряжения заныли мышцы ног. В голове бесшумно раскрылся тугой веер необычных ощущений, лег на затылок, придав чувствам хирурга приятную тяжесть – сработал «защитник».
– Дан! – сдавленным голосом произнесла Купава, протягивая руки навстречу Шаламову. – Ты жив!..
– Жив, жив. – По лицу спасателя тенью пронеслось отражение грызущей голову боли, и оно снова стало гладким и равнодушным, без обычной, присущей ему мимики, отражавшей движения души и готовность к иронии и шутке. Шаламов шагнул к жене, взял ее за руки, наклонился: в ставших огромными и черными глазах женщины стояли слезы. – Я за тобой, Пава.
Брови Купавы в недоумении поднялись.
– Ты… что ты сказал? Как за мной?
– Ты мне нужна там, в космосе. На Земле мне нечего делать, а там – непочатый край неизведанных гармоний и красот, не пожалеешь. Собирайся, у нас нет времени.
– Но как же… – Купава, не ожидавшая такого предложения, беспомощно посмотрела на сидевшего неподвижно Мальгина, оглянулась на колыбель. – С ней?
Шаламов разогнулся, искоса посмотрел на Клима.
– Отвернись, мастер, ни солнце, ни смерть нельзя разглядывать в упор, как говорил древний мудрец
[54]
. Раньше ты был деликатней.
Мальгин встал, все время чувствуя ворочавшегося внутри спасателя чем-то недовольного или страдающего «зверя», пошел к обрыву, оставив за спиной чету Шаламовых, но все еще продолжал слышать их разговор.
– Ты же болен, болен, – быстро, глотая окончания слов, говорила Купава. – Ну почему ты не хочешь лечиться? Клим все сделает, и потом мы улетим куда захочешь… а дочь куда я дену? Как я в твоем космосе буду с ней? Что я там буду делать? Кто ее воспитает? Пойми же, это глупо…
– Мне трудно одному, ты поможешь мне, а с дочерью ничего не случится, тем более что ее можно оставить здесь, хотя бы на время, Клим присмотрит, отец как-никак… – отвечал Шаламов скороговоркой, и в голосе его появились нетерпеливые нотки. – Почему ты уехала из дома сюда? Клим посоветовал?
– Нет, Марсель. Он говорил, что ты погиб…
– Чушь! Я теперь бессмертен. Белены объелся твой Марсель? Где он? Я с ним поговорю, что это ему вздумалось объявлять меня погибшим? Трогательная забота, ничего не скажешь!
– Он на озере, ныряет с подводным комплектом.
– Черт, времени нет совсем! Все время висят на хвосте… Ну, так ты идешь?
– Нет, Дан… не знаю… ну как ты можешь требовать? Зачем тебе уходить с Земли, разве здесь плохо? Послушай, я тебя умоляю, пусть Клим посмотрит тебя, ты же совсем больной, я тебя не узнаю. Я боюсь тебя!.. – Купава заплакала.
– О женщина!
Мальгин обернулся. Шаламов, морщась, смотрел на жену, потом поднял взгляд на хирурга.
– Как часто женщина, вдохновляющая нас на великие дела, мешает нам их исполнить
[55]
. Ты же не сможешь ничего сделать, мастер, это выше твоих сил. Ведь так?
– Не знаю, – тяжело ответил Мальгин.
– Вот видишь. Помоги уговорить ее, ведь она не хочет уходить из-за тебя, я чую.
– Дан, что ты говоришь! – жалобно запротестовала Купава сквозь слезы.
Оба посмотрели на нее. Мальгин, стараясь говорить проникновенно и убедительно, сказал:
– Я уже давно не имею права совета, Дан, а для нее и вовсе не авторитет… как ты уже смог убедиться. Для нее авторитет – Марсель, может, он тебе поможет? Но извини, я тоже не вижу смысла в твоем призыве. Подумай хорошенько, куда ты зовешь Купаву. Ей нужен спокойный образ жизни, уверенность в завтрашнем дне, возможность воспитывать ребенка, а не опасные приключения в космосе. Не доверяешь медицине – бог с тобой, это твое личное горе, но не вовлекай в авантюру жену, риск ей противопоказан.
Лицо Шаламова исказилось. Мальгину показалось, что на него приготовился прыгнуть громадный зверь, удивительным образом соединившийся с фигурой спасателя. Одновременно под черепом родилось ощущение выросшей твердой скорлупы, отгородившей мозг от всего мира. Облик «зверя» побледнел, хотя и не исчез. Вспомнилось шекспировское: «Не стой между драконом и яростью его…» И тут Мальгин неожиданно увидел над лесом странное полупрозрачное облако, опускающееся с неба. Вгляделся и не поверил глазам: это был орилоунский фантом с «миллионом глаз»!
Шаламов оглянулся, следуя за застывшим взглядом хирурга.
– Смотри-ка! Отыскал-таки, дьявол глазастый! Слышишь, Отшельник?
Из грузового люка куттера выполз «черный человек», осторожно, почти по-человечески, пробуя псевдоногой почву. У Мальгина не было пси-рации, и ответа маатанина он не услышал, но и без того он был буквально ошарашен появлением новых действующих лиц.
Шаламов выслушал ответ «черного человека», отмахнулся. В отличие от маатанина, он дублировал свои мысли звуковой речью:
– Не дури, ничего с тобой не случится, потерпишь… Что значит – не можешь? Эти песни я слышу давно… ну и что? Держал же… ну, хорошо, хорошо, мы скоро… – Даниил снова поморщился, схватившись рукой за голову, ему действительно было плохо.
– Дан, – сказала Купава, вставая. – Я тебя заклинаю! Пусть Клим хотя бы посмотрит тебя как врач.
Шаламов окинул Мальгина горящим взглядом.
– Каким образом он посмотрит меня без своей аппаратуры?
– Напрямую, – хрипло сказал Мальгин. – У тебя есть еще одна пси-рация? Одна есть точно, ты же общаешься с «черным».
– Найду. И что дальше?
– Прямой синхроконтакт. Я подключусь к твоему… мозгу напрямую, мне приходилось проделывать подобные контакты во время дежурства на «Скорой помощи».
– А не боишься? Я ведь наполовину «черный».
Мальгин усмехнулся.
– А ты, в свою очередь, не боишься?
«Зверь» внутри Шаламова «обнажил клыки» и посмотрел на хирурга ледяными глазами.
