Алана ничего не ответила, тяжело вздохнув.
– Если хочешь, мы можем завтра же пожениться, – предложил Вулф.
Она напряглась.
– Тебе не нравится эта идея?
– Почему же? Нравится, – прошептала Алана.
Вулф крепче прижал ее к груди.
– Скажи, что случилось? Я чего-то не знаю? Если так, то немедленно говори, что тяготит тебя!
– Нет, Вулф, давай отложим этот разговор и вернемся к нему через неделю, – со слезами на глазах сказала Алана. – Умоляю тебя! Я хочу, чтобы ты показал имение. Мне хочется знать, как ты жил тут в детстве. Это важно для меня.
Вулф пристально взглянул на нее.
– Ну, хорошо, – наконец сдался он. – А когда мы поговорим о нашей свадьбе?
– Тоже через неделю.
– Через неделю… – повторил Вулф и взглянул на часы. – Значит, ровно через семь дней в этот же час ты расскажешь мне, что заставило тебя так сильно нервничать.
Алана поудобнее устроилась на коленях Вулфа и снова прижалась щекой к его груди.
– Не кажется ли тебе, что мы несколько запаздываем с решением важных вопросов? – спросил Вулф шутливым тоном. – Если мы будем долго тянуть со свадьбой, нашему ребенку придется присутствовать на ней.
Алана улыбнулась, пытаясь скрыть свои чувства.
– Так-то лучше, – промолвил Вулф, взъерошив ее волосы. – Люблю, когда ты улыбаешься. Честно говоря, ты напугала меня своими слезами. Ты спрашивала, не возненавидел ли я тебя из-за того, что ты забеременела? Как такая мысль вообще могла прийти тебе в голову?
«Ты можешь возненавидеть меня, – подумала Алана, закрыв глаза. – Можешь… И это случится через неделю».
Глава 25
Прогулявшись по территории усадьбы, Вулф и Алана вернулись в замок. У Аланы было чувство, как будто она попала в сказку. Подумать только: Вулф родился в окружении целого клана родственников, готовых служить ему верой и правдой, но прожил значительную часть жизни в одиночестве. От этой мысли ей становилось грустно.
– Я хочу показать тебе еще кое-что, пока не стемнело, – сказал Вулф и, приобняв Алану за талию, повел ее на третий этаж. – Эта комната – точная копия той комнаты, в которой я жил в школе-интернате.
Комната произвела на Алану глубокое впечатление. Она позволила ей лучше понять Вулфа, заглянуть в его прошлое. Книги, фехтовальные рапиры, школьные трофеи, одежда – все выглядело так, как будто мальчик, живущий здесь, только что покинул ее. Взяв с письменного стола ручку, Алана повертела ее. Хотя Вулф стоял за ее спиной, она не могла отделаться от чувства, что будто шпионит за ним. Она открыла лежавшую на столе тетрадь и увидела слова, написанные в два столбика детским почерком. Это были оскорбления и бранные выражения на разных наречиях.
– Что это? – с недоумением спросила Алана.
Губы Вулфа тронула улыбка. Скрестив руки на груди, он прислонился к дверному косяку.
– Вот так я учился ругаться.
– И сколько же тебе тогда было?
– Одиннадцать. Именно в этом возрасте я пришел к выводу, что жизнь – всего лишь игра, и решил играть по старосаксонским правилам.
«Боже, – ужаснулась Алана, – значит, привычка Вулфа браниться не случайна, а была намеренно сформирована в детстве».
– Теперь я понимаю, зачем ты так часто прибегаешь к брани. Ты произносишь ругательства, чтобы выпустить пар, излить свой гнев.
Вулф издал смешок.
– Это прекрасный способ избавиться от негативных эмоций.
– Но тебе больше не надо прибегать к брани, Вулф.
По его лицу пробежала тень, и у Аланы сжалось сердце.
– Мне нравится использовать в речи грязные словечки, – заявил он и увлек Алану к узкой койке, на которой спал в детстве. – Особенно когда чувствую под собой твое тело.
Он прижал ее руку к своему паху, чтобы Алана оценила степень его возбуждения. У нее перехватило дыхание.
– О, Вулф, только не здесь!
– Почему?
– А что, если кто-нибудь сюда войдет?
Прохладный воздух коснулся ее обнаженных ног. Она не заметила, когда Вулф успел задрать юбки.
– Пойдем лучше в нашу спальню…
– О, мы непременно пойдем туда, дорогая. Но чуть позже.
Призрачный свет луны, струившийся в окно, прочертил дорожку на полу спальни. Алана дремала, положив ладонь на грудь Вулфа, которая ритмично вздымалась и опускалась от его ровного дыхания. На душе Вулфа было покойно. Он наслаждался тем, что в его объятиях лежит любимая женщина.
Вздохнув, он провалился в очередной сон.
Вулф снова был маленьким мальчиком. На этот раз он стоял рядом с кроватью матери, не желая смотреть ей в лицо. Он знал, что она мертва. Услышав гулкие шаги в коридоре, Вулф понял, что убийца возвращается, и нырнул под кровать. Дверь открылась.
Сердце Вулфа бешено колотилось, он изо всех сил старался подавить рвущийся из груди крик. Из уха матери выпала серьга и с глухим стуком упала на пол. Он протянул руку, чтобы схватить ее, но серьга превратилась в лужицу свежей крови.
Незваный гость вошел в комнату, и Вулф увидел знакомые черные волосы и толстую короткую шею. В проеме открытой двери он увидел второго мужчину, который стоял на стреме. Свесившаяся с кровати безжизненная рука матери мешала ему разглядеть этого человека. Вулф немного сместился в сторону и увидел лицо стоявшего в коридоре мужчины. Оно было хорошо ему знакомо. Вулф стал задыхаться, пытаясь избавиться от кошмара, и переключил внимание на убийцу. Тот вдруг резко повернулся и уставился на Вулфа глазами, налитыми кровью. В них читалась ненависть.
Это был Малоун!
– Ааа! – заорал Вулф и проснулся от собственного крика.
Он вскочил с кровати и стал бегать по комнате.
– Вулф! – окликнула его Алана.
Она тоже встала и закуталась в простыню.
– Ты знала, что мою мать убил твой отец? – взревел он.
Быстро надев брюки, Вулф сунул ноги в сапоги и сурово взглянул на Алану. Она стояла бледная как смерть, не в силах пошевелиться.
– Я…
– Черт побери, говори, ты знала, да?
– Я узнала об этом совсем недавно.
Эти слова вонзились в его сердце, как острый нож.
– Убирайся! Я больше не желаю видеть тебя!
– Боже мой, Вулф, нельзя же так! Прошу тебя, дай мне возможность все объяснить.
Сбросив простыню, Алана надела халат. Она хотела подойти к Вулфу, но, увидев его ожесточенное лицо, попятилась.
– Объяснить?! Ты должна была уже давно сделать это!
В это мгновение вся боль, накопившаяся в его душе за долгие годы, вырвалась из-под спуда и взорвалась, как бочка с динамитом. Он схватил нож с тумбочки и с ревом начал потрошить матрас на кровати. Вулф с таким остервенением расправлялся с ним, как будто матрас был его злейшим врагом. С безумной яростью Вулф вспорол подушки и порезал постельное белье. В комнате под потоки брани и крики Аланы о помощи летали перья и пух.
