– Вы хотите, чтобы мы с Аланой были вместе? – прямо спросил Вулф.
Старый Китаец кивнул.
– Это кажется странным, если учесть, что произошло между вашими родителями. И все же я хотел бы видеть вас вместе.
Старый Китаец замолчал, переводя дыхание. У Вулфа сжалось сердце. Он попытался найти нужные слова, чтобы убедить наставника в своей правоте.
– Зачем ребенку отец, который постоянно видит в нем черты убийцы? Неужели ребенок не будет страдать от того, что отец сторонится его? Алана возненавидит меня, заметив мое отношение к нему. Да и ее ребенок в конце концов начнет видеть во мне врага. Я не смогу жить вместе с ними.
Старый Китаец поднял немощную руку в знак протеста.
– Сможешь! Ты должен жить с Аланой и вашим общим ребенком! – Он закашлялся. – Помоги мне сесть.
Вулф взбил подушки и подложил их под спину наставника. Ему хотелось, чтобы этот разговор скорее закончился.
– Вы говорите о любви, но сами когда-нибудь любили женщину?
– Да, – ответил Старый Китаец. – Я любил Майре Макинтош, и она отвечала мне взаимностью.
– Вы любили мать Уинстона?
– Да, ее и только ее.
– Но почему вы не были вместе?
– Мы скрывали свои чувства, боясь навредить Уинстону. Малоун мог бы расправиться с ребенком, если бы узнал о наших отношениях. Он всегда был ревнив и эгоистичен. А потом родилась Алана… – Голос Старого Китайца осекся, он как будто давал возможность Вулфу домыслить конец фразы.
– В таком случае, вы должны понимать, почему я с предубеждением отношусь к ребенку, в жилах которого течет кровь Малоуна. После всего, что произошло, мне не хочется никого любить.
– Нет, тебе хочется, – возразил Старый Китаец. – Но ты боишься. Боишься снова почувствовать себя беззащитным и уязвимым перед силой любви. Ведь Алана и ребенок будут любить тебя безоговорочно, таким, какой ты есть. Что, если ты впустишь их в свое сердце, а они тебя вдруг покинут по той или иной причине? Предательство – вот чего ты больше всего боишься. Ты чувствуешь себя преданным и обманутым всеми, даже матерью, которая умерла и оставила тебя одного. И ты обвиняешь в предательстве даже своего нерожденного ребенка, потому что в его жилах течет кровь Малоуна.
Вулф вдруг вспомнил роковую ночь, когда была убита его мать, вспомнил общение с Малоуном на борту корабля, а потом Алану, которая стояла здесь, в Шотландии, напротив него, и лгала ему в глаза.
Он еще больше помрачнел. Его душило отчаянье.
– Не надо, Вулф… – начал было Старый Китаец, но силы оставили его, и он слабо махнул рукой, выпроваживая Вулфа из комнаты.
Вулф встревожился. Он боялся потерять наставника.
– Что вы хотели сказать? – спросил он, надеясь, что разговор продлит жизнь Старого Китайца.
«Уходи» – беззвучно проартикулировал наставник. Вулф поцеловал тыльную сторону его ладони и осторожно положил руку на кровать.
– Прощайте, сэр, – дрогнувшим голосом промолвил он. – Мне будет не хватать вас.
Вулф направился к выходу, но у двери остановился и, обернувшись, снова посмотрел на наставника. Он надеялся, что Старый Китаец договорит начатую фразу. Но Старый Китаец застыл, и его губы перестали шевелиться.
Сложив перед собой руки, Вулф поклонился, а затем вышел из комнаты, спустился на первый этаж и направился к пруду.
При его приближении пара белых лебедей поспешно уплыла к зарослям тростника. Прислонившись спиной к стволу дерева, Вулф стал размышлять над словами наставника. Старый Китаец считал его своим сыном. Комок подступил к горлу Вулфа. Неудивительно, что Старый Китаец не стал защищаться, когда Вулф грозил убить его. Вулф полез в карман и достал темно-зеленую коробочку, которую ему передала Алана.
Ожидание смерти Старого Китайца изматывало его. Вулф бросил взгляд на окна второго этажа, где находилась комната, в которой лежал умирающий. Вулфу было запрещено появляться там.
Тяжело вздохнув, он открыл коробочку. На черном бархате лежали серьга с гранатом и брошь, сплетенная из человеческих волос. Это были остриженные пряди его матери.
Вулфа вдруг обуяла ярость. Ему захотелось швырнуть темно-зеленую коробочку со всем содержимым в пруд. Но он не мог пошевелиться. Его как будто парализовало.
Внезапно по спине Вулфа пробежал холодок, ему показалось, что в шуме ветра он слышит голос наставника:
– Ожесточенное сердце все отторгает от себя, а мягкое сердце все пропускает через себя.
Вулф взглянул на окна. В этот момент он понял, что Старый Китаец завершил свой земной путь.
Вулф укладывал застывшее тело Старого Китайца на дрова, сложенные для погребального костра.
– Почему вы никого не позвали на помощь? – спросил подошедший к нему Эйден Фрейзер. – Почему стараетесь обходиться без нас?
– Я обещал Старому Китайцу отдать ему последние почести, как это положено, – процедил Вулф сквозь зубы, вытирая вспотевший лоб.
Эйден застонал.
– Вы не сможете долго управляться в одиночку! Рано или поздно вам придется кого-то впустить в свою жизнь, иначе скоро вы окажетесь на месте Старого Китайца.
Вулф молча продолжил свое занятие.
– Вам не кажется, что другие тоже хотят проститься с вашим другом? – спросил Эйден.
Вулф засопел и поднял глаза к небу, почувствовав, что сейчас заплачет. Он едва сдерживал слезы, из его груди рвался стон.
Эйден решительно подошел к нему и помог положить тело наставника на пирамиду дров.
– Жечь трупы – адское занятие, – пробормотал Вулф, вытирая лицо рукавом. – Мне оно не по нраву.
– В таком случае отдохните, придите немного в себя, а потом продолжим, – предложил Эйден. Они сели на одно из бревен. Уже смеркалось, на улице было сыро и холодно. – Старый Китаец неспроста пожелал, чтобы его тело кремировали. Огонь уничтожает злых духов, которые могут бродить по свету после смерти человека, если его похоронить в земле. И не только бродят, но и причиняют беды живым. Гордитесь тем, что вы оказываете своему другу высокую честь, кремируя его тело.
Вулф зажег спичку.
Вскоре дрова затрещали, объятые огнем. Сердце Вулфа пронзила острая боль.
Вокруг него молча сгрудились члены клана. Они крепко держались за руки и молились за Старого Китайца и за Вулфа. Пламя высокого костра устремилось к ночному небу, озаряя окрестности.
Глава 28
Мор скончался через месяц после смерти Старого Китайца. В течение трех дней после кончины главы клана церковные колокола звонили каждый час – днем и ночью. Мальчишки, получив по шесть пенсов за работу, разнесли весть о смерти Мора по всей округе.
У тела старейшины круглые сутки по очереди дежурили члены клана, поддерживая свои силы хорошим шотландским виски. Похороны Мора превратились в торжество, длившееся целую неделю. Это было роскошное пиршество с обилием еды, питья и музыки. Оно не запечатлелось в памяти Вулфа, потому что его мозг был затуманен спиртным. Вулф много пил, чтобы заглушить боль. Недосыпание еще больше заволакивало его сознание мутной пеленой, поселяя в нем хаос.
