Когда мы приехали на место, я познакомился с высокопоставленным баскским руководителем Хокином Горостиди Артолой, официальным руководителем Комиссии по делам баскских беженцев, который под прикрытием уже упоминавшегося международного соглашения на легальных основаниях поддерживал контакты с диаспорой живущих за границей баскских террористов.
Фидель и Хокин сели в гостиной этого дома, расположенного в непосредственной близости от дома четы Кастро. Очевидно, что Хокин симпатизировал Кастро. За разговором они сначала вспомнили о поездках членов ЭТА между Кубой и Южной Америкой, хотя таковые были запрещены международным соглашением. Потом поговорили о деле, поскольку Фидель хотел, чтобы баски во что бы то ни стало помогли ему обойти американское эмбарго в этот трудный момент – начало 1990-х годов, – когда экономическое положение на острове было таким катастрофическим, что начало угрожать существованию революции.
– Хокин, очень, очень важно, чтобы ты помог создать предприятия за пределами Кубы, – настаивал Фидель, как всегда убедительный и внушительный, даже чисто внешне. – Это жизненно важно. Таким способом мы сможем покупать товары, которые своей жестокой блокадой нам мешают приобретать янки.
Хокин
[22] проявил полное понимание и выразил готовность помочь Фиделю, даже в нарушение своего официального мандата. В любом случае ЭТА к тому моменту уже давно тайно сотрудничала с Кубой в экономической области. С начала 1980-х годов баскская организация имела на Кубе предприятие по импорту-экспорту рыбы «Гадусмар», а также фабрику по производству оборудования для котельных и полиэстеровых труб «Угао». Эта последняя имеет свои представительства в Венесуэле, Боливии и Панаме, где носит коммерческое название «Кайдетарра», если мне не изменяет память – а я думаю, что она не изменяет. Задачи этих предприятий – финансировать баскский сепаратизм и одновременно Кубинскую революцию.
* * *
Вот так, от испанской Страны Басков до Палестины и от Чили до Колумбии, Фидель тайно поддерживает повстанческие движения, дает советы, направляет. И все это в безумной надежде еще раз изменить ход истории, что однажды ему уже удалось сделать в 1959 году в собственной стране. Терпеливый, как шахматист, он двигал свои пешки, но уже давно не одерживал решительных побед. Однако после двадцати лет усилий Лидер максимо наконец одержал успех. И какой! В тысяче трехстах километрах от Гаваны он устроил ремейк Кубинской революции: Манагуа, столица Никарагуа, взята бойцами сандинистской революции, и, подобно тому как двумя десятилетиями раньше Батиста, гнусный диктатор Анастасио Сомоса в спешке бросил свой бункер, столицу и бурлящую страну. Мировая пресса славит триумф центральноамериканских мятежников, которыми командуют два брата Даниэль и Умберто Ортега. Но, похоже, никто не знает, какую роль в этих событиях сыграл оставшийся за кулисами Фидель. Никто, кроме нас – горстки министров, генералов и его личного эскорта, которые на гаванском «командном пункте» Фиделя в течение многих месяцев следили за развитием ситуации, продвижением мятежников и, наконец, за падением последнего диктатора этой банановой республики.
Глава 6. Никарагуа, вторая революция Фиделя
Sánchez, traeme un whiskycito, en las rocas!
[23] Это тоже входит в мои обязанности: приготовить Команданте скотч, пока он работает один в кабинете. Не будучи, в отличие от своего брата Рауля, большим любителем выпить, Фидель тем не менее употребляет алкоголь каждый день. Виски ему подают в большом стакане, со льдом или с водой, либо «маленький виски», как он говорит, то есть обычную дозу, в маленьком стакане.
В тот день, принеся Фиделю выпивку, я застал его за чтением американского журнала «Ньюсуик» – он бегло читает по-английски. Статья напоминала историю диктатуры семейства Сомоса в Никарагуа.
Было начало 1979 года, и диктатура в этой маленькой центральноамериканской стране доживала свои последние недели. Вот уже более четырех десятилетий клан Сомоса бессовестно эксплуатировал никарагуанский народ. После убийства в 1934 году Аугусто Сандино, легендарного вождя партизанской войны в этой стране, семейство Сомоса управляло Никарагуа, как собственной фермой. Оно владело всем: шахтами, лучшими землями, цементными заводами, предприятиями по пастеризации, кофейными плантациями, скотоводческими фермами, рыболовецкими хозяйствами и даже счетчиками времени на столичных парковках! Сформированная и вышколенная американскими морскими пехотинцами, Национальная гвардия поддерживала порядок ударами дубинок. Делалось это с благословения Вашингтона. «Сомоса, может быть, сукин сын, но это наш сукин сын», – сказал однажды Франклин Д. Рузвельт о старом Тачо Сомосе, диктаторе с 1930-х годов.
Когда сын последнего, Анастасио, наследовал ему в 1960-х годах, Вашингтон, не терзаясь угрызениями совести, продолжал поддерживать нового «сукина сына», который в 1972 году не постеснялся присвоить международную помощь для жертв землетрясения, разрушившего в столице шестьдесят тысяч домов и убившего двенадцать тысяч человек. С этого момента в стране разгорелась партизанская война. Прежде действия повстанцев ограничивались малонаселенными горными районами страны. Повстанческая армия под названием Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО) была создана в 1961 году… в Гаване.
Дочитав статью в «Ньюсуик» и допив виски, Фидель подал знак своему адъютанту Пепину, что пора ехать. Через десять минут мы уже спускались в лифте на третий уровень подземного гаража, где стояли наготове автомобили эскорта. И скоро наш кортеж уже несся по Гаване, на которую опускались вечерние сумерки. Я очень люблю этот момент между днем и ночью, когда тропический воздух неожиданно делается более прохладным и улицы становятся оживленнее. Мы без спешки ехали к кварталу Эль-Лагито, где расположено большинство «протокольных домов» – секретных вилл режима. Это совсем рядом с территорией Подразделения 160, а также с домом Габриэля Гарсии Маркеса. Прибыв на место, мы остановились перед протокольным домом номер 14, где нас – вернее, Фиделя – ждали главные лидеры никарагуанской революции.
Как и большинство протокольных домов, это была вилла с бассейном. Когда мы вошли, никарагуанцы сидели в креслах вокруг низенького столика в гостиной. Когда появился Фидель, они разом встали как один человек. При своем росте в метр девяносто один, он выглядел настоящим великаном рядом с невысокими «никасами». Они приезжали в Гавану далеко не в первый раз, и поэтому я знал их всех. На вилле присутствовали все будущие герои сандинистской революции: Томас Борхе, коренастый мужчина лет сорока, – самый пожилой в этой компании тридцатилетних; Генри Руис, известный под псевдонимом Модесто, математик, уже ставший легендой благодаря своим партизанским делам; Баллардо Арсе, журналист, командовавший мятежниками в департаменте Матагальпа; Хайме Уилок, внук американского бизнесмена, который изучал «политологию» в Чили в период правления Альенде; Карлос Нуньес, самый радикально настроенный, несмотря на свой юный возраст; и, наконец, братья Ортега, Даниэль и Умберто, которые скоро станут президентом и министром обороны Никарагуа. Прежде чем войти в комнату, Фидель напомнил мне о необходимости записать разговор, что обыкновенно делал то с ведома собеседников, то без. Я положил портативный магнитофон на видное место на столик и следил за тем, чтобы менять в нем по мере необходимости кассеты. Затем я отошел в угол и постарался не привлекать к себе внимания, при этом внимательно следя за беседой.
