26 марта я доложил Шрайдеру о ситуации и попросил о содействии ЗИПО при аресте агентов, прибытия которых ожидал по воздуху. Пока Шрайдер читал доклад, его обычно красный нос несколько побледнел. Он сказал: «Минутку» – и бросился к своим начальникам – Вольфу и доктору Харстеру. Вернувшись через десять минут, он уже восстановил самообладание – очевидно, получил взбучку за то, что слишком серьезно относится к своей обязанности ставить их в известность обо всем, что касается абвера. Однако я воспользовался его замешательством, чтобы заранее четко расписать соответствующие роли и задачи. Поскольку ЗИПО и абверу предстояла регулярная совместная работа в ходе таких ночных операций, следовало раз и навсегда устранить все возможные источники трений. Мы договорились, что самими агентами будет заниматься только ЗИПО, но за всю операцию на месте отвечает старший офицер вермахта в качестве коменданта района. Настаивать на строгой секретности и жестком ограничении числа тех, кто в курсе дела, не было нужды. Шрайдер был достаточно умелым и опытным полицейским, чтобы оценить большие возможности, которые сулил радиоконтакт с англо-голландской разведкой в Лондоне. С его точки зрения, подобная операция влекла за собой ряд побочных проблем, которые ускользнули от моего внимания, поскольку меня, естественно, больше волновали аспекты, связанные с разведкой и безопасностью.
Мы больше не удивлялись, услышав днем 27 марта по радио «Ориндж» положительное число. Это служило лишь подтверждением, что мы правильно решили сложную математическую задачу. Уравнение сошлось, никаких неизвестных больше не осталось.
Около 19.00 я вместе с Вурром ехал в сторону Утрехта. Лучи фар нащупывали дорогу в вечерней тьме. Я назначил место встречи в 22.30 в доме военно-морского коменданта в Стенвейке. Кроме людей из ЗИПО, я ждал лейтенанта Гейнрихса и троих его подчиненных, пообещав ему, что ОРПО займется установкой на немецкой территории трех красных огней треугольником, которые послужат сигналом для английского самолета. Кроме того, из Арнема приехал Вилли, а с ним – пассажир, F2087, который должен был встречать Абора от имени Эбенезера…
Примерно в 23.00 небольшой кортеж машин с полупогашенными фарами покинул Стенвейк и направился по дороге через болото и пустошь в сторону места высадки, а затем скрылся среди густого подлеска в соседней рощице. Дело шло к полуночи. Расставив огни в форме треугольника, кучка людей растворилась в темных зарослях можжевельника и стала приглушенными голосами обсуждать перспективы операции. Я запретил зажигать свет и громко говорить, и в результате все вели себя так, будто действительно входили в состав подпольного встречающего комитета.
Над горизонтом среди молочно-серых туч, через которые пробивался свет лишь немногих звезд, медленно плыл маленький полумесяц, и его бледный свет рассеивался в туманной сырости ночного воздуха. Небольшая впадина с подветренной стороны одной из песчаных дюн давала Вурру, морскому коменданту и мне некоторое укрытие от пронизывающего ветра; кроме того, отсюда был бы лучше всего слышен тихий гул далекого самолета. Каждые четверть часа я обходил группы, рассредоточенные по периметру района, – отряд ОРПО, ЗИПО и Вилли, который сидел с F2087 в маленькой машине, тщательно спрятанной неподалеку. Первый разговор F2087 с Абором должен был состояться в этой машине.
Когда я навестил группу ЗИПО около 1.00, Шрайдер заметил с наигранным сожалением и с легкой усмешкой в голосе, что с готовностью пожертвовал бы своим сном и сном подчиненных, но похоже, сегодня уже ничего не выйдет. Его молодой начальник, Вольф, пробурчал что-то о вредном воздействии холодного воздуха и ночной сырости и о том, что рискует здоровьем своего штаба. Лондон заставит нас торчать тут ночь за ночью без всякого результата…
– Визит должен состояться между полуночью и 2.00, господа, – напомнил я. – Я даже добавил бы еще час на всякий случай, так как вполне уверен в договоренности с британцами. Конечно, возможны всякие случайности, которые заранее не предугадаешь. Наших гостей ждет много опасностей: поломки моторов, крушения, ночные истребители, зенитки, наконец, они просто могут сбиться с курса. Но если ничего страшного не произойдет, вскоре мы увидим англичан и их груз своими глазами.
Наткнувшись на шофера морского коменданта, я велел ему отнести людям из ЗИПО бутылку рома. Мы предвидели, что она может пригодиться холодной ночью.
Вскоре после того, как я вернулся в наш укромный уголок, мне показалось, что я слышу далекий шум, но это снова был лишь шум ветра в траве подлеска. Даже самая тихая ночь и самая безлюдная пустошь не бывают совсем беззвучными… Я вспомнил о многих ночах, которые провел во время Первой мировой войны в полях и на пустошах, среди песка и среди снега, в скалах и в горах – но неизменно под защитой матери-земли. Но никогда прежде будущее не казалось столь неясным, противник – столь скрытным, награда – столь высокой. Раскрыли ли в Лондоне нашу игру? Не приближается ли к нашему треугольнику огней бомбардировщик, чтобы взрывами фугасов сровнять нас с землей? С момента появления самолета до сброса агента все должны были оставаться в укрытии; этот приказ не касался только людей при огнях, и, если, вместо обещанных контейнеров, с неба полетят бомбы, они окажутся без защиты.
Я резко прервал тихий разговор Вурра и морского коменданта:
– Слышите что-нибудь?
Мы внимательно прислушались. Снова, на этот раз громче – далекий ровный гул моторов.
– Вурр, готов? Это могут быть они. Все по местам!
Из темноты появился Шрайдер:
– Что такое? Мы ничего не слышали.
– Идите сюда, – сказал я, втаскивая его в наше укрытие. – Отсюда слышно лучше.
Мы напрягли слух. Теперь не оставалось сомнений – звук приближался. По-прежнему на большой высоте, но становится все громче. С большим белым фонарем под мышкой я вместе с Вурром подошел к вершине треугольника и снова обратился к Гейнрихсу и его людям:
– Когда я включу свет, направляйте красные огни в сторону самолета или на шум мотора и не гасите их, пока не сбросят агента. Увидев парашют, сразу же идите ко мне, но только не наткнитесь по пути на агента. Если вы не ответите ему по-голландски, он может стрелять.
Когда белый луч моего фонаря устремился в небо, рев моторов стал быстро приближаться – самолет направлялся в сторону треугольника. Неожиданно над нами проскользнул силуэт, выделяясь в бледном лунном свете. Пилот включил красный и белый навигационные огни. По моей прикидке, самолет шел на высоте 500 метров. Он развернулся по широкой дуге, резко снизившись, и, оказавшись не более чем в 200 метрах от земли, направился прямо к вершине треугольника…
Настал решающий момент. Контейнеры или бомбы – станет ясно через несколько секунд. Внезапно прямо у нас над головой, там, где только что пролетел самолет, появилось несколько темных пятен. Они спускались, увеличиваясь в размерах. К земле стремились громадные черные тени – это пять больших парашютов несли свой груз. Четыре тяжелых контейнера глухо ударились о землю у основания треугольника, а за ними бесшумно спустились парашюты. Итак, ответ получен!
