Из всего этого мы сделали вывод, что в Голландии действует по меньшей мере одна неподконтрольная нам группа агентов и что ведется подготовка к новым сбросам. Все это вызвало у меня большое беспокойство. Неужели Лондон раскрыл нашу игру?
20 апреля Эбенезер получил приказание забрать материалы, которые будут сброшены в прежнем районе, около Стенвейка. Я был почти уверен, что на этот раз мы получим бомбы вместо контейнеров, и принял все меры предосторожности. На день сброса – 25 апреля – я позаимствовал у гауптмана Лента, знаменитого ночного пилота и коменданта аэродрома в Леувардене, три 37-миллиметровые зенитные пушки на механической тяге и в день операции после наступления темноты расставил их вокруг места сброса. Для того чтобы не подвергать людей опасности, три красных фонаря были привязаны к столбам и включались из укрытия, с расстояния 300 метров. Точно так же поступили с белым фонарем. Зенитная батарея получила приказ открывать огонь в случае бомбардировки или если я подам сигнал красной ракетой.
Когда около часа ночи появился британский самолет, мы включили огни. Томми несколько раз пролетел над районом, но явно сбился с курса, так как фонари светили не в его сторону. Когда он появился над нами в третий раз, я подошел к основанию треугольника и стал подавать сигналы белым фонарем, пока самолет не лег на верный курс. Бомб я не дождался, благодаря чему имею возможность продолжить свой рассказ.
Этот сброс однозначно доказывал, что Лондон еще не раскрыл нашу игру с Эбенезером. От радости я позабыл даже причитания молодого офицера, командовавшего батареей, который не мог стрелять при том, что вряд ли ему когда-либо снова предоставилась бы возможность увидеть в своем прицеле мишень на высоте всего в 200 метров.
Операция «Северный полюс» подошла к решающему этапу в начале мая. Все наши предыдущие достижения оказались бы очень недолговечными, если бы не удача, случайность и хитрость: благодаря им в наших руках оказались все нити, с помощью которых лондонская разведка в то время контролировала операции МИД-СОЕ в Голландии. В конце апреля Лондон был вынужден объединить друг с другом три независимые подпольные группы и еще одного агента. Поскольку Эбенезер участвовал в этом процессе, мы вскоре сумели выявить всю организацию, а затем и ликвидировать ее. Ключевую роль при этом сыграл Шрайдер, который не успокоился до тех пор, пока не был арестован последний из этих людей.
Все произошло следующим образом. В феврале – апреле 1942 года МИД-СОЕ переправило в Голландию три группы агентов – каждая состояла из двух людей и радиопередатчика. Нам об этом не было ничего известно. Еще одного агента высадили на голландское побережье с торпедного катера. В число этих операций входили:
Операция «Латук». Два агента, по имени Йордан и Рас, сброшены около Холтена 28 февраля 1942 года. Йордан был радистом; ему предстояло работать в соответствии с планом «Труба».
Операция «Турнепс». 28 февраля 1942 года агент Андринга и его радист Мартене сброшены около Холтена. Передатчик должен был работать по плану «Турнепс». Мартене погиб – именно его тело наши около поилки.
Операция «Порей». Агент Клос и его радист Себес сброшены 5 апреля 1942 года. Передатчик должен был работать по плану «Щеколда», но повредился при посадке и был признан непригодным.
Операция «Картофель». 19 апреля 1942 года агент де Хас по кличке Пейл высажен с торпедного катера на голландское побережье. У Пейла не имелось передатчика, но он был оснащен радиотелефоном, работающим на расстоянии до пяти километров. Пейла отправили из Лондона установить контакт с группой «Эбенезер».
Поскольку планы «Турнепс» и «Щеколда» оказались неосуществимы, соответствующие агенты установили связь с группой «Латук», которая задействовала передатчик «Труба», чтобы сообщить в Лондон об этих неудачах. Возможно, «Латук» связался с этими группами по приказу из Лондона, хотя в точности это неизвестно. Согласно сообщению «Трубы», перехваченному 24 апреля и впоследствии расшифрованному, группа «Труба» поддерживала контакт с агентом де Хасом (операция «Картофель»), но последний не сумел связаться с Эбенезером. Тогда Лондон приказал Эбенезеру войти в контакт с «Трубой» посредством сигнала, присланного на передатчик, который мы контролировали, и на этом круг замкнулся.
Как мы полагали, Лондон был вынужден пойти на этот гибельный шаг из-за потери передатчиков «Турнепс» и «Щеколда», а также вследствие донесения «Трубы» о том, что де Хас не смог выйти на Эбенезера, который должен был передавать его сообщения в Лондон.
Отсутствие жесткого взаимодействия между различными группами агентов имело, с нашей точки зрения, тот недостаток, что о неминуемых арестах быстро узнают в Лондоне, и это затруднит игру на захваченном передатчике. Но если связь между группами станет тесной, как в данном случае, когда передатчик «Труба» обслуживал три другие группы, все они оказались бы в большой опасности, если бы какая-либо из них была раскрыта и ликвидирована немецкими властями. Лондону крайне не повезло в том отношении, что находившемуся у нас в руках передатчику группы «Эбенезер» было приказано установить контакт со всеми этими группами в тот момент, когда они еще работали на свободе, но оказались связаны непосредственно друг с другом. Всех подробностей я не знаю, однако Шрайдер и его отдел за несколько дней ликвидировали всю сеть агентов МИД-СОЕ, действовавшую в то время в Голландии.
Несомненно, вражеская сторона потерпела неудачу из-за недостатка опыта и чрезмерной доверчивости. Агенты действовали по-любительски, несмотря на то что прошли в Англии подготовку, и не успели получить опыт, необходимый для выполнения такой чрезвычайно сложной задачи. Фактически они не поднялись до уровня такого специалиста, как Шрайдер.
Передатчик «Труба» попал в наши руки вместе с расписанием передач, оперативным и шифровальным материалом. Радист Йордан упал в обморок, когда до него дошли масштабы катастрофы. Он был хорошо образованным молодым человеком, возможно недостаточно развитым или недостаточно крепким для агентурной работы – самой опасной, какая только бывает в разведслужбе. Но это была не его вина! Йордан вскоре проникся доверием ко мне и к Хунтеманну и, после того как мы сумели излечить его от нервного расстройства, которым сопровождалось его переселение в Схевенинген, схватился за предложенный нами шанс – работать на передатчике. 5 мая мы с помощью «Трубы» установили второй радиоконтакт с Лондоном и отправили сообщение с предложением нового места для высадки, которое нашли в нескольких километрах к северу от Холтена. Связь осуществлялась успешно и, очевидно, не давала Лондону никаких оснований для подозрительности, так как наше предложение вскоре одобрили и пару недель спустя там был осуществлен первый сброс.
Третий радиоконтакт с Лондоном мы установили следующим образом. У арестованного агента Андринги был найден план работы передач-тика «Турнепс», принадлежавший погибшему радисту Мартенсу. С «Трубы» мы послали в Лондон сообщение о том, что Андринга нашел надежного радиста, который может работать по плану «Турнепс» с передатчика Мартенса, и Лондон провел пробный сеанс связи, чтобы проверить работоспособность нового рекрута. Очевидно, радист ОРПО, сидевший на передатчике, превосходно справился с заданием, так как «с той стороны» пришло сообщение, что его кандидатура принята. Но вскоре мы столкнулись с новыми неприятностями, причинившими мне много беспокойства.
