Я уклонился от ответа на его первый вопрос – разговаривает ли он с главой немецкой контрразведки, после чего он довольно неожиданно заявил, что не потерпит никаких фокусов. Он будет иметь дело лишь с начальником, а что-либо иное – бесполезная потеря времени. Когда я спросил его, каким образом он докажет, что может нам пригодиться, он перечислил немало имен и контактов, которые зафиксированы в наших папках «совершенно секретно». Например, он утверждал, что имеет связи с группой CSVI в Амстердаме и с людьми из Брюсселя и Парижа, финансирующими подпольное движение. При этом он назвал местных и парижских представителей фирмы «Филипс». Сегодня в 18.00 он снова придет в Ботанический сад, и я пообещал ему, что тогда он сможет поговорить с начальником.
– Как выглядит этот человек? – спросил я.
– Он настоящий гигант и производит впечатление то крайне жестокого, то безобидно простодушного. Нелис заявил, что он представляет собой одну из самых активных и зловещих фигур в подпольном движении на Западе, не раз участвовал в кровавых стычках с немецкой полицией и стреляет при малейшей провокации. В подпольных кругах он известен под кличкой Кинг-Конг и действительно очень похож на гориллу. Мне бы не хотелось вставать у него на пути. Он закоренелый и крайне опасный негодяй, на которого невозможно положиться!
– Вы говорите, его зовут Христиан? Удвоим первую букву и отныне станем звать его XX. Кто еще будет в Ботаническом саду?
– Кроме нас с вами только Вилли и Нелис. Было бы лучше, если нас не потревожат другие люди из IIIF, которые живут там.
– Устройте так, чтобы встречать его пришлось вам. Я прибуду в начале седьмого. Ничего с ним не сделается, если он подождет меня четверть часа. А теперь до встречи. Я отправляюсь в штаб абвера. Вы сможете найти меня через майора Геринга.
Когда я с некоторым опозданием – почти в 18.30 – прибыл в дом в Ботаническом саду, там за большим столом сидели три моих помощника, а с ними – незнакомец, которого я в тот день окрестил XX. Когда они встали при моем появлении, XX оказался на голову выше всех. Вурр не преувеличивал – передо мной стоял атлет с головой ребенка. Очевидно, ему было лет тридцать.
– Герхардтс, – представился я. – Пожалуйста, садитесь.
После того как все уселись, мы с XX стали пристально и бесцеремонно рассматривать друг друга.
– Можно спросить, что привело вас сюда? – начал я разговор. – Как я слышал, у вас имеются контакты с союзными разведками. Я был бы благодарен, если бы вы вкратце сообщили, кто вы такой, чего хотите от нас и что можете предложить.
XX ответил на беглом немецком.
– Если я не ошибаюсь, – начал он, – то говорю с главой немецкой контрразведки. Мне хочется обратиться со своим предложением к нему лично, поскольку никто иной не в силах удовлетворить мои требования. Все, что я сообщил о себе вчера господину Вальтеру (он имел в виду Вурра), – истина. Я – Христиан Линдеманс из Роттердама и с весны 1940 года работал на английскую разведку. В последние шесть месяцев я пользовался помощью своего младшего брата, чтобы вывозить из страны английских летчиков. ЗИПО вычислило и арестовало его, и немецкий трибунал вынес ему смертный приговор. Я считаю себя ответственным за судьбу брата, поскольку именно я привлек его к работе. Если вы сумеете добиться освобождения для моего брата, я готов сообщить вам все, что мне известно о союзной разведке. Я знаю все «подполье» от Северного моря до испанской границы. Сами понимаете – после пяти лет работы на союзников я обладаю опытом и связями, которые вам крайне пригодятся. Но я должен оговорить одно условие. Я знаком с теми методами, к которым привыкла немецкая военная контрразведка, в противоположность методам тайной полевой полиции и ЗИПО. Именно поэтому я пришел к вам, а не в полицию. Я не могу себе представить, чтобы вы предприняли массовые аресты всех моих друзей. Но это не главное. Решающий фактор – можете ли вы дать слово, что мой брат Хенк Линдеманс выйдет на свободу? Все прочее я оставляю на ваше усмотрение.
Он положил перед собой на стол тяжелые кулаки, похожие на кузнечные молоты, и я заметил, что правой рукой, очевидно поврежденной, он двигает при помощи левой. Из-под широкого, низкого, тяжелого лба на меня в напряженном ожидании уставилась пара серо-голубых глаз. Вурр, Вилли и Нелис безмолвно слушали наш разговор.
– Я не знаком с делом вашего брата. Если его приговорили лишь за то, что он помогал беглым военнопленным, думаю, что смогу добиться его освобождения. Я немедленно займусь этим вопросом. Если вы можете гарантировать мне, что не обманываете нас, и если то, что вы сообщили о себе, подтвердится, можете рассчитывать, что ваш брат будет свободен самое большее через неделю. Между прочим, вы совершенно правы, предполагая, что военный абвер не заинтересован в массовых репрессиях. Наша главная задача – следить за лидерами, устранять их или брать под свой контроль с целью выяснить намерения лондонской разведки. Дальнейшие решения зависят от того, что вы готовы сообщить нам.
XX, не спуская с меня глаз, внимательно слушал мои слова. Мне было ясно, что обещание освободить его брата имело решающее значение. Он резко поднялся, словно не в силах больше сдерживать возбуждение. Мы с изумлением смотрели, как он шагает взад-вперед по комнате, раскрывая свою душу скорее перед самим собой, чем перед нами.
– В последние пять лет мною двигала единственная мысль – делать все, что в моих силах, для союзной разведки, даже не думая о благодарности или награде. Мне отплатили неблагодарностью, недоверием и предательством. Если бы вы знали, сколько слабаков, карьеристов и коллаборационистов, пользовавшихся своими связями с немцами лишь для собственного обогащения, начали перебегать на нашу сторону лишь из-за уверенности в неминуемом поражении Германии! Если бы вы знали это, вы бы лучше поняли меня и поняли, почему я пришел к вам. Из тех людей, на которых держалось Сопротивление в первые годы оккупации, уже почти никого нет – они мертвы, арестованы или просто исчезли. Из остальных я могу доверять лишь немногим. Оставьте их в покое! Я гарантирую, что в должное время вы узнаете многое о планах подполья и Лондона. Верните мне моего брата, а затем можете располагать мной, как вам будет угодно. Кинг-Конг, как называют меня, – либо друг, либо враг. Мне бы хотелось отныне стать вашим другом. Я нередко слышал – и всегда верил этому, – что с теми, кто добросовестно работает на вас, прилично обращаются. Что касается доверия, я достаточно опытен, чтобы знать – нет такой вещи, как доверие наполовину. И это меня тоже устраивает – все или ничего. Я покажу вам, что на Кинг-Конга можно положиться, покажу, что значит иметь его в друзьях.
XX говорил все быстрее и лихорадочнее. Неожиданно он повернулся, схватил толстый портфель и вывалил его содержимое на стол.
– Посмотрите. Вы найдете здесь кое-что интересное.
После страстной речи XX мы не могли сдержать смеха, глядя на груду бумаг. На столе лежали письма, документы, бланки, конверты, личные удостоверения, множество официальных немецких печатей, факсимильные подписи, 9-миллиметровый пистолет и несколько толстых пачек французских, бельгийских и голландских денег. Обладание любым из этих запрещенных предметов было бы достаточной причиной, чтобы полиция отправила их владельца в концлагерь. XX с гордостью наблюдал за изумлением своих бывших противников, которые были готовы признать эту курьезную коллекцию за доказательство его подпольной работы. Помимо печатей, факсимиле и бланков, здесь были проездные документы «Организации Тодта» и вермахта с номерами полевой почты и подписями – на них отсутствовало лишь имя владельца.
