Перины, подушки, на которых сидели на полу и которые подкладывали под спину, валики, сиденья карет набивали гусиным пухом (от взрослых гусей и птенцов), зачастую смешивая его с перьями диких и домашних уток. Гусиные перья использовали также для письма, причем перья голландских гусей ценились выше французских (из Гиени, Нормандии и Нивернуа), а самым нежным пухом считался немецкий. Простые люди набивали перины куриными и голубиными перьями. В качестве письменных принадлежностей и ручек для кистей использовали и перья лебедей, их белая ворсистая кожа была ходовым товаром, а из их нежного пуха, хорошо хранившего тепло, делали пуховки, подкладки для наперников и верхней одежды, набивали ими подушки, валики и перины.
Помимо парадной спальни существовала и обыкновенная опочивальня, где спали, а не устраивали приемы. Там кровати были попроще, не под балдахином, а просто с откидывающимся пологом. За двадцать лет, прожитых во Франции, Анна Австрийская так и не смогла привыкнуть к французскому обычаю класть подушки на валик: ей было неудобно, а поутру болела шея. Так что она спала без валика. Когда супруг удостаивал ее своего посещения, то приказывал приготовить валик: это означало, что он проведет ночь с женой; Людовик от своих привычек не отказывался даже на одну ночь.
В личных покоях короля, его брата и обеих королев по утрам и вечерам толпились придворные, присутствовавшие при церемонии их пробуждения и отхода ко сну (церемония туалета королевы-матери, к которой допускались особо приближенные, начиналась в половине двенадцатого); в домах многих знатных вельмож были заведены такие же порядки. Общаться с равными себе предпочитали не в спальнях, а в гостиных: в те времена уже начали собираться салоны. Самым известным из них был салон госпожи де Рамбуйе. Она была первой, кто решился оформить гостиную оттенками голубого, а не коричневого или золотистого цвета (стены обычно затягивали материей или раскрашенной и позолоченной гофрированной кожей, импортируемой из Испании). В апартаментах известной куртизанки Марион Делорм на Пляс-Рояль было целых три гостиных, обитых темно-красным, синим и коричневым шелком с золотым цветочным узором. В гостиной полагалась подобающая мебель, в частности кресла – высокие или низкие стулья с подлокотниками, с прямыми жесткими спинками разной высоты, с витыми или точеными ножками, соединенными поперечинами. На конце подлокотников, прямых или изогнутых, были шар, завиток или изображение головы человека или животного. Такие кресла располагали к беседам. Благодаря строгости и простоте формы их было легко переносить с места на место, а на мягком, набитом конским волосом сиденье было удобно сидеть. Кресла, стулья и табуреты обтягивали парчой, бархатом или шелком с вышитым узором, в котором преобладали растительные мотивы: крупные листья цвета охры на сине-зеленом фоне, цветы, деревья, арабески желтого, красного, коричневого цвета – как правило, переплетающиеся друг с другом. Узор на мебели в спальне должен был перекликаться с орнаментом на балдахине кровати. Яркие и сочные цвета, рисунок, полностью покрывающий поверхность, придают обивке нарядный вид, благодаря чему мебель в стиле Луи-Трез (Людовика XIII) прекрасно вписывается даже в современные интерьеры.
Предметом исключительной роскоши были «турецкие» ковры, которые на самом деле изготовлялись в Париже Дюпоном и Симоном Лурде, в бывшей мастерской по производству мыла, откуда ее название – Савонри
[7]. А вот зеркала (тоже безумно дорогие) сплошь были импортными; их привозили из Венеции, с острова Мурано, и они были довольно небольшими: в них нельзя было увидеть себя в полный рост. Полы стали выстилать паркетом, а не плиткой, как век назад; Шарль Перро (1628—1703) подчеркивает эту деталь, описывая дом Золушки.
Массивная мебель – шкафы (платяные и книжные), серванты – в начале XVII века выглядела скромнее, чем в эпоху Возрождения: дерево дорогих пород было уже не по карману обедневшей знати; мебель делали по большей части из каштана, легко поддающегося обработке, прочного и по цвету напоминающего дуб. Да и настоящих мастеров было мало – одни ремесленники. Впрочем, высокопоставленным придворным и королевским чиновникам было грех жаловаться.
Еще одной мебельной новинкой стало бюро – большой письменный стол с двумя тумбами, украшенный резьбой или инкрустацией; без него не обходился рабочий кабинет. Кстати, «кабинетом» называли шкафчик из редких пород дерева со множеством ящичков, в которых хранились драгоценности.
В королевских резиденциях непременно существовала буфетная, занимавшая, как правило, две смежные комнаты. В одной стоял стол, за который садился король, в другой располагался буфет с блюдами, которые ему подавали, там же находились придворные, присутствовавшие при королевской трапезе. Публичная трапеза сопровождалась напыщенными церемониалами, порой существенно затруднявшими сам процесс. Однажды, в 1619 году за королевским обедом разгорелся скандал из-за того, кто именно из принцев крови должен подавать королю салфетку. За это право спорили принц Конде и граф де Суассон. Суассоны состояли в родстве с Бурбонами, восседавшими на троне, Конде же сам мог претендовать на французский престол. В конце концов Людовик велел подать салфетку своему младшему брату Гастону герцогу Анжуйскому. В тот же день граф де Суассон вместе с матерью и еще несколькими вельможами покинул Париж, чтобы примкнуть к сторонникам Марии Медичи, находившимся в оппозиции.
Еще принято было обедать на золотой и серебряной посуде, хотя она чаще появлялась на столе по торжественным случаям, а в обычное время украшала серванты (серебряные деньги называли «карманной посудой»). В большой моде были блюда, вазы и сосуды из олова, обработанного специальным образом; «оловянные горшечники» являлись настоящими художниками, а то и ювелирами. О том, что посуда по большей части была металлической, свидетельствует выражение «переплавить чью-либо посуду», то есть «разорить кого-либо». Но тарелки, блюда, кувшины делали также из керамики. В богатых домах можно было увидеть безделушки, бутылочки, солонки, кубки и кувшины для воды из «фаянса Генриха II и Дианы де Пуатье»: такие делал в 1539—1589 годах художник-самородок Бернар Палисси, унесший свой секрет в могилу. Слово «фаянс» происходит от названия итальянского города Фаэнца; производимые в нем изделия из тонкой керамики, покрытые влагонепроницаемой глазурью, завезли во Францию, в Лион, в 1555 году. Впоследствии один дворянин из Савоны по имени Контад поступил на службу к герцогу Неверскому и основал в 1608 году в Не вере мануфактуру итальянской керамики, став, таким образом, родоначальником школы французского фаянса. Фаянсовые изделия покрывали вензелями вельможных владельцев, изображениями их гербов; некоторые кубки или кувшины были рельефными и воспроизводили декоративные орнаменты, маски, головы животных, свойственные стилю барокко.
Ручки столовых приборов гравировали и покрывали узором, а то и украшали драгоценными камнями. Вилка (у нее было только два зубца) еще не получила широкого распространения, но зато расширила сферу своего применения: если раньше ее использовали только для фруктов и сыра, то теперь и для мяса.
