– А где он?
– Этот-то... я его прогнала! – гордо заявила тетушка. – На поминки мы его не звали, да он особо и не набивался...
– Погоди, погоди... – пробормотала я, опуская босые ноги на пол. – Как же я могла все проспать! Господи, и голова трещит...
– Иди, родители Инессы еще не спят, выпей с ними рюмочку на помин души...
Я с трудом стала одеваться. Странно, но меня совершенно не волновало то, что я позволила Вадиму Петровичу приблизиться к себе, меня волновала та, последняя мысль... Где же был Ник, где он был все это время? Инесса так любила его, она звала его перед смертью! Я распахнула балконную дверь, вдохнула свежего ночного воздуха.
Кто-то брел по темной дороге. Я вздрогнула и узнала Владимира Ильича. Судя по его походке, он был совершенно пьян.
– Бедный, он все никак не может успокоиться!
– Кто там? – подошла ко мне тетя Зина. – Кто там ходит – ты видишь?
– Ведь именно на этом месте... – с мукой пробормотала я. – Это Владимир Ильич.
– Ах, как он любил ее! – с умилением произнесла тетушка, вытирая занавеской глаза. – Даже когда она его бросила – он надеялся, ждал ее, я думаю, он все бы ей простил! Этот приезжий молодой человек, танцор, очень красивый, конечно... я только не понимаю – об этом весь город говорит – неужели он не знал? Словно под землю провалился!
Я поняла, что не одной мне пришла в голову мысль о Нике, – все было странно, очень странно... Конечно, можно понять, что Виргиний теперь и носа из гостиницы не высунет, а что же Ник?
– Может быть, он внезапно и тяжело заболел? – с беспокойством предположила я. – Хотя тогда бы мы точно об этом узнали. Или ему пришлось срочно уехать? Но не предупредив, не попрощавшись...
Мои рассуждения прервал долгий тягостный вой – так кричат волки в пустом зимнем лесу. Мы с тетушкой вздрогнули и схватились за руки. При скудном свете, льющемся из окон нашего дома и злополучного дома напротив, я заметила, что эти звуки издает Владимир Ильич.
– Господи, как он убивается! Пришел на то самое место...
Я подумала о том, что этот концерт, наверное, очень неприятен семейству Аристовых.
– Сволочи! – заорал Владимир Ильич. – Убили ее!
– Это он, наверное, в адрес Потаповых, – предположила тетя Зина. – Люську, конечно, жалко, но...
– А где сам Потапов?
– Ты же видела – забрали его. Сидит. Будет суд. За неумышленное, но... да ты что, даже этого не помнишь?
– Нет, отчего же, помню... – пробормотала я.
– Бедная моя девочка, совсем ты расклеилась, но ничего, завтра утром к нам придет Силохина, специально – ведь Любочка с Валентином тоже не в себе, и мы...
– Сволочи! – заорал Владимир Ильич еще громче. – Как вы можете жить – вы, вы все... Люди! Почему я живу, а она нет?
– Это он глобально протестует, – понимающе вздохнула тетушка. – Протест против смерти как таковой. Вот в последней четверти один мой ученик написал сочинение на тему мортальной психологии...
– Сволочи! – Владимир Ильич рыдал в голос. – Почему все женщины еще живут? Всех отдал бы за нее, за нее одну! Все гадкие, глупые, никчемные, всех отдал бы за нее одну... Одна она, только она была живой, настоящей!
– Я понимаю, что он имеет в виду, – сказала я. – И он абсолютно прав. Инесса была живой и настоящей... но почему была?! Тетушка, мне решительно не нравится мортальная психология!
– Пусть все, все умрут! Пусть меня задавят на этом самом месте! – неистовствовал Владимир Ильич. Прежде молчаливый и застенчивый, он теперь отрывался на полную катушку – и дело тут было не только в алкоголе. Он точно знал, что никого лучше Инессы он не найдет. Он вообще не собирался никого искать. Так безумствует человек, который знает точно, что остался один во всем мире. – Кирюха, дави меня! Я кому сказал – дави! Прямо здесь!
Мы с тетушкой ахнули, увидев на дороге иномарку – а что, если и в самом деле история повторится? – но машина ехала медленно, освещая фарами дорогу перед собой, и, кроме того, это была машина Владимира Ильича. Кирюхой звался, очевидно, шофер.
Владимир Ильич упал на дорогу и задрыгал ногами. Машина тихонько остановилась рядом, и из нее вылез шофер.
– Владимир Ильич! – услышали мы, как тихо, слезным голосом протянул Кирюха. – Идемте спать, а? Ну будет вам...
– Не будет, не будет, ничего больше не будет!
Шофер деликатно и настойчиво стал заталкивать своего хозяина в автомобиль, Владимир Ильич отчаянно сопротивлялся.
– Сходи к Аристовым, а? – напомнила тетя Зина. – А то уже очень поздно.
– Да-да, – сказала я, отходя от окна. После успокоительного, которое мне вколол Вадим Петрович, я чувствовала себя крайне неуверенно.
У Аристовых действительно еще не спали. В большой гостиной, в которой мы прежде встречали Ника, был накрыт большой стол, остатки поминального кушанья и грязные тарелки были разбросаны по нему, и Любовь Павловна бледная, без сил, сидела во главе стола. «Что же ей не помог никто? – с досадой подумала я. – Или она не хочет никого видеть?»
– А, Оленька! – поднялся ко мне навстречу откуда-то из угла Валентин Яковлевич. – Все-таки пришла! Как ты себя чувствуешь?
Он обнял меня, и на миг я ощутила у своей груди его горячее тело – как теперь смотреть ему на всех молодых женщин, он будет сравнивать их с Инессой – какой она была бы, что бы делала, если бы не...
– Оля, за стол, – позвала меня Любовь Павловна. – Тут еще много чего осталось. Садись... вот. Только не чокаясь, не чокаясь!
Они были немного пьяны, но не до такой степени, чтобы успокоиться. В углу дивана спал Борис.
В комнату вошел Глеб – красивый и страшный.
– Оленька! Пришла...
Я выпила до дна горькую стопку, закусила сладкой рисовой кашей.
– Молодец, – сказал Глеб, плюхаясь на диван рядом с братом, отчего тот на миг раскрыл сонные глаза. – Мы теперь сироты, знаешь?
– Глеб! – зарыдала в голос Любовь Павловна.
– А что? – сурово возразил тот. – Так оно и есть.
После водки по всему моему организму побежали разноцветные искры. «В этом был глубокий смысл! – озарило вдруг меня. – В том, что Инесса так рано родила детей! Они уже почти выросли, она успела увидеть их взрослыми! Великий и тайный смысл, которого сначала никто не знает, и только потом...»
– Что, Оленька, слышала? – кивнул в сторону окна Валентин Яковлевич. – Тоже жалко человека...
Он как будто извинялся за концерт, устроенный Владимиром Ильичом.
– Налейте мне еще, – дрожащим голосом пробормотала я, придвигая пустую стопку Любови Павловне.
– Да, деточка, только ты не переусердствуй...
– Был бы нашим папкой, – продолжил Глеб тему Владимира Ильича.
