Золотая пыль вилась передо мной – она не падала вниз с потолка и не поднималась сквозняком со ступеней, она вертелась ленивым смерчем, завораживая меня. Эта пыль что-то напоминала мне, отчего я чувствовала себя чересчур спокойно, я глядела сквозь нее на деревья и едва не плакала от умиления. «Ты весь в золотой пыли...» Откуда это, про золотую пыль?..
Инесса умерла, но я неожиданно почувствовала себя счастливой. Почти счастливой, так скажем... потому что примешивалась к этому чувству душевная боль – из-за несовершенства мира, из-за несовершенства людей... такие, как я, никогда не могли быть счастливы до конца, но и того, что я испытывала, было достаточно...
На этаже хлопнула дверь, совсем рядом, – я тут же вскочила и принялась тереть плешивой шваброй ступени. Мне вдруг пришло в голову, что в этой, пусть даже не роскошной провинциальной гостинице никто не пользуется подобными средствами для уборки, наверное, для такого существуют пылесосы, но сгорбленная убогая фигурка со шваброй была настолько привычна глазу – она шла из далекого прошлого, она была уже в генах, что именно поэтому, наверное, меня никто не замечал. Конечно, если бы вдруг появилась настоящая сотрудница «Континенталя», меня бы быстро разоблачили, но для всех прочих я была невидимкой...
Я склонилась над ступенями, а мимо меня прошлепали ноги в залихватских ботинках сорок шестого размера. Я вздрогнула, боясь обернуться, а ботинки, спустившись на один пролет, вдруг торопливо затопали обратно вверх. Неужели он меня узнал?..
Ботинки прошли мимо меня, свернули в коридор, и Виргиний крикнул кому-то:
– Дверь закрой, урод!..
И тут он окончательно ушел, насвистывая бравурную мелодию, и, даже не глядя, мне было ясно, что Виргиний очень доволен и счастлив. Понятно, отчего он счастлив, – впереди его ждали большие барыши.
Судя по всему, дверь, в которую он заглядывал, была совсем близко, первой к лестнице. Раз, два, три... он сделал всего лишь три шага.
Теперь должна уйти дежурная по этажу – она бы очень удивилась, если б увидела выруливающее со стороны служебной лестницы странное существо в коричневом платье, которое прямиком направлялось к приезжим американцам!
План мой особой продуманностью не отличался – я собиралась проникнуть в номер к друзьям и там с боем экспроприировать экспроприированное. Я очень рассчитывала на то, что одного из постояльцев не будет, так что сейчас судьба шла мне прямо в руки... Сначала я хотела выкрасть ключи от номера, но номера-то я не знала, да и ключи были под надежной охраной у администраторши на первом этаже – это я хорошо помнила.
Скажу честно, я была готова на все – нет, разумеется, только не на убийство, но стукнуть по башке одного из негодяев – что ж, вполне возможно... Конечно, я слабая женщина, и тут план мой имел существенный недостаток – меня тоже могли стукнуть по голове, с еще большей легкостью...
Чем, каким оружием воевать с негодяями, я не знала. Я специально не захватила с собой ни тяжелого камня, ни увесистой дубинки, ни ножа (только для психологической атаки) – если бы меня задержали на входе, это бы сильно отягчило мою участь. А так я якобы пришла просто поговорить, ничего криминального... Возможно, в номере мне попадется под руку что-нибудь тяжелое. Я стукну Ника по голове – тихонечко, только для того, чтобы обездвижить, возьму скульптуру и убегу.
Вдруг застучали каблучки на другой стороне коридора, удаляясь. Доступ открыт. Только тогда я начала по-настоящему трусить. Я стала сомневаться, смогу ли вообще поднять на кого-то руку, пусть даже на Ника... В этот момент я почувствовала себя настоящей сумасшедшей. Кто я, где я, зачем это делаю... Меня отправят не в милицию, если поймают, а в дурдом. В этом-то платье!..
Прижав к себе ведро со шваброй, свободной рукой я поскреблась в первую дверь и проблеяла противным голосом:
– Уборка... Вы в номере?
Мне никто не ответил. Я постучалась чуть громче, но мне опять не ответили. Я толкнула дверь, и она оказалась незапертой. Значит, Ник так и не послушался своего друга...
Я быстро шмыгнула в номер. А что, если Ник в ванной, моется? Он ведь не услышит, как я ворую котенка!
Я очень испугалась, когда увидела Ника лежащим на кровати поверх клетчатого одеяла, и быстро схватила стальной чайник, стоявший у входа на тумбочке. Чайник был еще горячий, и я чуть его не опрокинула.
– Мамочки... – жалобно пискнула я, ставя чайник обратно. Ник даже не пошевелился. «Виргиний убил его! – мелькнуло у меня в голове. – А котенка забрал себе. Сейчас войдут люди, и все подумают, что Ника убила я... Виргиний специально возвращался, чтобы дежурная по этажу подумала, что его сосед был еще жив, когда он уходил...»
Я похолодела от ужаса.
Ник храпел.
Я мгновенно вспотела в этом ужасном шерстяном платье...
И тут я увидела пустую бутылку из-под водки, которая валялась на полу, потом вспомнила, что сегодня днем, когда Ник разговаривал со мной в баре, он довольно много выпил. Потом он, наверное, решил продолжить – в этом я не сомневалась, зная в теории, что водки всегда не хватает. «Русские гены...» – умиленно подумала я.
На соседней кровати стояли уже наполовину собранные сумки. Наверняка все ценное было уже сложено. Я тихонько подскочила к сумкам и стала рыться в них, время от времени оглядываясь на Ника. Он спал как убитый, иногда всхрапывая носом. Больше всего я боялась, что сейчас вернется Виргиний...
В сумках лежала какая-то грязная одежда (я без труда узнала носки Виргиния), бритвы, кремы, одеколоны, фотоаппарат, куча отечественных сувениров из тех, что продавались в местной лавке. «Котенка им было мало! – со злостью подумала я. – Еще купим что-то на память!»
Статуэтки не было.
Я вдруг вспомнила, что Ник говорил мне, что знает, как перевезти сокровище через границу. А что, если он уже переправил его каким-нибудь хитрым способом – например, через знакомого дипломата? Дипломатов, кажется, не досматривают – это я помнила из давно прочитанных детективов...
Я чуть не заплакала и опять стала рыться в сумках. Эти дурацкие сувениры... ко всем были даже чеки приложены. У тетушки стояли такие на серванте – глиняные лиса, заяц, тигр... не помню кто, некоторые я сама купила.
Вот глиняный раскрашенный котенок, изделие тишинских умельцев... кажется, он даже похож на того, утерянного... Это он! Я вдруг догадалась, словно пелена спала с глаз, – Ник спрятал статуэтку в глину, раскрасил под дешевую поделку. Вот и чек – «Мурлыка. Цена – двадцать семь рублей сорок четыре копейки, изготовлено в артели народных промыслов города Тишинска...» Это был его план! И другие сувениры – именно затем. Чтобы котенок среди них затерялся...
Руки у меня тряслись, я едва стояла на ногах от волнения. Я завернула котенка в грязный носок Виргиния, положила его в ведро и тихонечко выскользнула из номера. На лестнице я едва не упала. Потом, когда уже выходила через служебный вход на улицу, ждала, что меня сейчас схватят за плечо и призовут к ответу...
