Суд состоялся 21 июня; Шапель наконец-то повинился. В час дня осужденных приговорили к смерти, но казнь назначили на следующий день — вероятно, оставляя шанс получить королевское помилование. Обоих преступников отправили назад в Бастилию, что показалось им хорошим знаком. На вопрос, готов ли он умереть, Шапель отвечал: «Я-то готов, но мой кузен — молодой, богатый, родня величайших сеньоров Франции — рассердится, если заговорить с ним о смерти».
Тот самый парламент, который требовал от короля суровости в момент утверждения эдикта, теперь рассчитывал на его человеколюбие! Но Людовик только рассердился из-за этой отсрочки. В самом деле, госпожа де Бутвиль явилась в Лувр вместе с принцессой Конде, герцогинями де Монморанси, д’Ангулем и де Вантадур. Герцог Ангулемский просил Людовика XIII их принять. Он согласился выслушать просительниц в спальне Анны Австрийской. (Почему именно там? Думал преподать жене очередной урок, продемонстрировав свою непреклонность? Или это была «честная игра»: раз Анне запрещено принимать мужчин в отсутствие супруга, он сам общается с просительницами только в присутствии жены?) Беременная госпожа де Бутвиль стала молить о пощаде и упала в обморок. Людовик как будто растрогался, однако остался преисполнен решимости быть непоколебимым. Пока будущую вдову приводили в чувство, он сказал принцессе Конде: «Их утрата так же тяжела для меня, как и для вас, но совесть запрещает мне их простить».
Король всё же собрал Совет. Ришельё, по своему обыкновению, изложил письменно все аргументы за и против помилования, предложив заменить смертную казнь тюремным заключением, однако закончил так: «Ваше величество сам примет решение, наиболее полезное для государства». Людовик решил отдать приказ привести приговор в исполнение. Единственная милость, которую король оказал осужденным, — запретил палачу и его помощникам забрать себе их вещи, как тогда было принято.
В пять часов дня 22 июня 1627 года Бутвилю и Шапелю отрубили головы на Гревской площади. Охране был дан приказ: если кто-нибудь в толпе крикнет «Пощады!», немедленно арестовать. Всё имущество казненных было конфисковано.
После этой казни дуэли на некоторое время прекратились. Чем без пользы гибнуть на эшафоте, лучше отдать жизнь за короля, ведь в этом и состоит долг дворянина. А возможность пролить свою кровь на поле брани представилась довольно скоро.
ЛА-РОШЕЛЬ
Опасно королям оказывать отпор.
Семейная жизнь Генриетты Марии не заладилась. Муж весьма небрежно относился к супружеским обязанностям, к тому же рядом постоянно маячил Бекингем, норовя встать между супругами. В довершение всех бед прозелитизм французских священников из окружения королевы вызывал всеобщее раздражение, а тут еще она сама отправилась в паломничество к «Тайбернскому дереву» — виселице в пригороде Лондона, на которой были казнены католики, мученики за веру. В августе 1626 года Карл I выслал из страны всех французов из свиты жены и практически посадил ее под замок. Людовик XIII отправил в Лондон Бассомпьера, зарекомендовавшего себя умелым дипломатом, чтобы прояснить ситуацию и уладить конфликт. Карл встретил его вопросом, уж не прибыл ли он объявить войну.
Но войны в гораздо большей степени хотела Англия. Прозорливый Ришельё готовился дать ей отпор, срочно сколачивая военный флот и поддерживая дружественные отношения с Голландией. Фламандец Питер Пауль Рубенс, художник и дипломат, работал над заключением союза между Лондоном и Мадридом; Ришельё приказал французскому послу в Мадриде господину дю Фаржи склонить Оливареса к союзу с Францией. Переговоры длились месяц, с 20 марта по 20 апреля 1627 года. Через год после подписания Монсонского договора католический и христианнейший короли сплотились против Альбиона — к великой радости французской «партии святош». Людовик XIII и его главный министр не обольщались насчет искренности этого союза, но лицемерный друг казался им лучше открытого врага, тем более что во Франции со дня на день ждали высадки английского десанта, поскольку ларошельцы, несмотря на все увещевания, отправили посольство в Лондон, чтобы просить Карла I силой добиться от Людовика XIII выполнения обещания срыть форт Пор-Луи. С начала года английские корабли по приказу короля перехватывали все французские суда в открытом море.
В начале июня королевскую семью постигло горе, которое, однако, позволило Людовику XIII вздохнуть с облегчением: супруга Гастона, родив 29 мая дочь, которую назвали Анной Марией Луизой, шесть дней спустя скончалась в Лувре двадцати одного года от роду. Но в любом случае, девочка не могла претендовать на престол. Именно об этом в первую очередь подумал Людовик. Те же мысли пришли в голову и Марии Медичи, которая сразу начала подбирать младшему сыну новую невесту. Однако Гастон успел привязаться к супруге, умной и красивой женщине, и сильно горевал об утрате. Матери он заявил, что женится вновь, только если ему доверят командование войсками под Ла-Рошелью, ведь всем давно ясно, что война на пороге. Король дал согласие, однако приставил к брату герцога Ангулемского.
На войну срочно требовались деньги, и Ришельё под свою ответственность занял у друзей больше миллиона ливров. (В 1627–1629 годах займы у богатых людей составляли около 18 миллионов ливров ежегодно, то есть 40 процентов всех доходов, и шли на содержание армии.) Эта мера оказалась очень своевременной: 27 июня 1627 года пять английских эскадр — 98 кораблей — вышли из Портсмута и устремились к острову Ре, который удерживал небольшой гарнизон под командованием Туара; рядом с ним были два старших брата. Защитникам острова предстояло иметь дело с семью полками — пехотой и конницей. Уже 30 июня об отплытии флота стало известно в Париже. В это время Роган вновь собирал войска в Лангедоке, а во французскую столицу доставили манифест Бекингема, в котором сообщалось, что цель экспедиции — заставить Людовика XIII сдержать обещания, данные его подданным-гугенотам, и оказать помощь Ла-Рошели.
Флотилией командовал сам Бекингем; Людовик немедленно собрался и выступил навстречу своему врагу. Однако в Вильруа короля свалила лихорадка: его бил озноб, голова раскалывалась, он жаловался на колотье в боку. Возможно, дали себя знать последствия воспаления легких, которым он переболел во время похода в Лангедок. Как часто бывало, болезнь усугубилась расстройством кишечника — надо полагать, на нервной почве. В таком состоянии король не мог ехать дальше. По совету врачей министры решили даже не сообщать ему новости, чтобы не расстраивать, и взяли управление страной на себя, согласовав этот вопрос с королевой-матерью. В Сентонж выехали Ришельё и Шомберг: один занимался флотом, другой — армией.
Во вторник 20 июля английские корабли показались в виду острова Ре; через день на оба французских форта, Сен-Мартен и Ла-Пре, обрушился вражеский огонь; англичане высадили десант. После ожесточенного боя, потеряв шесть десятков офицеров, в том числе родного брата Роллена де Сен-Бонне, Туара был вынужден отступить в Сен-Мартен-де-Ре. Потери неприятеля составили около пятисот человек. 27 июля на город двинулись восемь тысяч англичан; Туара заперся в форте Сен-Мартен, оставив около сотни солдат в форте Ла-Пре. Бекингем осадил крепость; англичане хозяйничали на острове, безжалостно обращаясь с жителями обоего пола.
