Император Фердинанд II, побуждаемый происпанской партией при венском дворе, предпринял встречные шаги. Он согласился оказать поддержку католическому королю, поскольку именно участие испанских войск обеспечило победу при Нёрдлингене. Нужно было привлечь на свою сторону протестантских князей, которые уже устали сражаться за религию и больше интересовались светской стороной дела. Они давно поняли, что продолжать братоубийственную войну — значит заниматься самоуничтожением и отдать себя на растерзание чужакам: шведам, французам, испанцам… Во время переговоров Фердинанда с Иоганном Георгом Саксонским в ноябре 1634 года было подписано предварительное соглашение, предусматривавшее всеобщую амнистию и обмен оккупированными территориями.
Война становилась неизбежной, и Людовик начал активно к ней готовиться. В октябре 1634 года капитан королевских мушкетеров де Монтале был отправлен в отставку и капитаном стал сам король, а капитан-лейтенантом — де Тревиль.
Девятнадцатого мая 1635 года герольд в камзоле, расшитом цветками лилии, торжественно проехал под звуки труб по улицам Брюсселя и официально от имени Людовика XIII объявил войну Филиппу IV Испанскому и его представителю кардиналу-инфанту Фердинанду. Возвращаясь в Париж, королевский гонец прибил декларацию Людовика XIII к столбу в последнем бельгийском поселке на своем пути.
На следующий же день французская армия под командованием герцога де Шатильона и маршала де Брезе, переправившись через Мёз (Маас) возле Льежа, чтобы соединиться с голландцами, наткнулась на испанцев во главе с принцем Томасом Савойским
[47] и разбила их под Авеном, близ Уи. Голландский союзник принц Оранский подоспел, когда уже была одержана победа. Две армии взяли и разграбили Тирлемон в Брабанте, но Лувен оказался им не по зубам. На этом военные операции были прекращены, и начался грабеж местного населения, которое, вопреки ожиданиям, оказало захватчикам решительный отпор. Французская армия быстро растаяла: ее численность сократилась с двадцати до шести тысяч, да и тех пришлось эвакуировать морем из Голландии в Кале. В общем, началось за здравие, а кончилось за упокой.
Ришельё надеялся, что с испанцами удастся совладать благодаря союзу с голландцами, завоевав и отделив Бельгию, а гарнизонов в Эльзасе будет достаточно, чтобы помешать неприятелю оккупировать Лотарингию и Бургундию. Поскольку император мог объявить войну Франции лишь по решению общеимперского сейма, который пока не решался созвать, союзные договоры с немецкими княжествами оставались в силе. Конечно, Швеция ослаблена и помощи от нее ждать не приходится, однако со стороны Рейна угроза пока невелика; сосредоточим все силы на границе с Испанскими Нидерландами.
Надежды на то, что воевать придется только на одном фронте, довольно быстро улетучились: 30 мая 1635 года Фердинанд II и курфюрст Саксонский заключили Пражский мирный договор, открытый для всех протестантских князей, согласных с его условиями. Многочисленные члены Хайльбронского союза поспешили воспользоваться возможностью выйти из войны. Однако парадоксальным образом этот мир только подлил масла в огонь: Бранденбург подписал его при условии, что Швеция уступит ему Померанию. Естественно, Швеция не собиралась лишаться своего форпоста на Балтике. В ситуации угрозы с востока французская дипломатия попыталась обеспечить надежный тыл на юге: 11 июля в Риволи был заключен договор с герцогами Савойским, Пармским, Моденским и Мантуанским.
На Гастона, по-прежнему находившегося под подозрением, усилили давление. 10 июля Ассамблея духовенства признала недействительным его брак с Маргаритой Лотарингской, поскольку он не был одобрен королем. В том же месяце в Венсенском замке скончался Пюилоран. Герцог Орлеанский оказался совершенно один, без поддержки; он ничего не знал ни о матери, ни о жене, оставшейся в Брюсселе; ответ из Рима по поводу расторжения брака так и не пришел… Не выдержав, он подписал 16 августа в Рюэйе, прямо в кабинете Ришельё, бумагу о признании своего брака недействительным. Однако этот документ мало что значил, поскольку был тайным, к тому же принц всегда мог заявить, что согласие у него вырвали принуждением
[48].
Наконец, 26 октября в Сен-Жермен-ан-Лэ подписали договор с Бернгардом Саксен-Веймарским, который был еще достаточно силен в военном отношении.
Одновременно французская контрразведка усилила бдительность: интендант
[49] Лаффема, курсировавший между Фландрией, Бургундией и Лотарингией, сообщал в Париж о многочисленных арестах испанских агентов. Он же заподозрил существование разведывательной сети, управляемой монахами-минимами из Брюсселя и поддерживаемой францисканцами в Миланской области. Зато графу де Барро удалось сохранить французскую разведгруппу, действовавшую в Испанских Нидерландах, и даже защитить от репрессий маркиза д’Айтона.
Еще до начала активных боевых действий была развязана информационная война: французы сумели подкупить и организовать в единую сеть книготорговцев в Испанских Нидерландах для ведения пропаганды и дезинформации.
Во Франции шла мобилизация. Людовик воспользовался ею, чтобы избавиться от Сен-Симона, который постоянно с ним препирался и сделался совершенно невыносим. Герцог получил приказ отправляться в армию: пусть тратит свой воинственный пыл на врага.
Кардинала эта новость отнюдь не обрадовала: Сен-Симон был его человеком, бесценным источником информации о настроении и мыслях короля, готовым при случае замолвить словечко в пользу главного министра. Фаворит находился при монархе почти неотлучно, Людовик изливал ему душу и порой вел себя с ним, как ревнивый муж с молодой женой (однако подозрения в гомосексуализме лишены оснований; достаточно упомянуть о том, что короля раздражали частые визиты Сен-Симона к продажным девкам). Ришельё попытался заменить его Луизой де Лафайет, однако девушка с гневом и презрением отвергла предложение стать платной осведомительницей кардинала, которого не любила. Она не умела лукавить и во время бесед с королем прямо говорила ему то, что думала: что Людовик на всём экономит, одевается «бедненько, но чистенько», а Ришельё ходит в шелках и кружевах; что война против католиков в союзе с протестантами — разбой и грабеж. Король слушал ее, не перебивая, хотя она выступала против политики кардинала, которую поддерживал он сам. Осведомителем Ришельё стал камер-лакей короля Андре де Буасонваль, обязанный своей должностью именно Луизе. Отставленная Мари де Отфор донимала счастливую соперницу словесными уколами и придирками, из-за малейшего промаха бедную девушку поднимали на смех придворные острословы… Луиза поверяла свои обиды духовнику отцу Карре, настоятелю монастыря Святого Доминика, не зная, что тот каждый год приносил клятву верности Ришельё. Он и подсказал ей выход из положения: уйти в монастырь.
