Собственных вещей, кроме того, что на нем, у Ники почти что не было. Только гармошка-однорядка, которая, кажется, досталась ему от каких-то родственников. Брились мы все трое одной бритвой - она у меня до сих пор хранится.
Все годы в техникуме Ника участвовал в самодеятельности - в любительских спектаклях, пел тенором под свою же однорядку. Любимая песня была "По муромской дороге стояли три сосны"...
Нас поражала точность Ники - он никогда и никуда не опаздывал, хотя часов, разумеется, не имел. И аккуратность. Не терпел, к примеру, если у кого из нас пуговица болталась на живой нитке, тут же заставлял пришить как надо. И никогда не врал, даже по мелочам.
Из увлечений - любил лыжи, ходил после уроков хоть час, даже в сорокаградусные морозы".
Между тем обстановка в ТЛТ менялась к худшему. В стране в связи с массовой коллективизацией начиналась вакханалия всевозможных проработок и чисток, предшественница "Большого террора". Ее первые всплески докатывались и до далекого уральского городка. Над многими учащимися техникума сгущались тучи.
Летом 1929 года исключили из комсомола Федю Белоусова. Ему вменили в вину защиту на диспуте непролетарского поэта Сергея Есенина и происхождение - отец, дескать, поп. Первое обвинение абсолютно соответствовало истине, Федя действительно превыше всех поэтов русских ставил именно Есенина и защищал его от яростных нападок фанатичных приверженцев Маяковского, который, правда, к пролетариату тоже никакого отношения не имел. Что же касается происхождения, то Федя сумел доказать, что отец его никакой не поп, а вовсе неграмотный крестьянин из села Баштарского. Это спасло его от исключения из техникума.
Потом взялись за добродушного здоровяка Колю Киселева, который действительно имел неосторожность родиться в семье деревенского священнослужителя. Киселеву, однако, повезло: его оставили в ТЛТ, но лишили стипендии. Наделенный недюжинной физической силой, он стал прирабатывать на жизнь разгрузкой и погрузкой вагонов на метизном заводе и станции Поклевской.
Следом исключили из комсомола (потом, правда, восстановили) однокашника еще по школе Андрея Яковенко. А через несколько недель тяжелый и незаслуженный удар обрушился и на Нику.
Активность Кузнецова, его принципиальность и популярность пришлись не по вкусу некоторым его однокурсникам. Сплелись в тугой узел задетое самолюбие, обыкновенная зависть и - главное - пустившая уже глубокие корни в обывательское сознание "политическая бдительность".
Как-то Нику вызвали в бюро ячейки. Дело обычное. Ничего не подозревая, он вошел в хорошо знакомую комнату, как всегда приветливо поздоровался с секретарем. Не ответив на приветствие, секретарь - они были хорошо знакомы, некоторое время даже жили в одной комнате - непривычно жестко бросил:
- Садись, Кузнецов!
Не по имени... Ника сел.
- Билет с собой? - последовал вопрос.
- Конечно.
- Предъяви.
Все еще ничего не понимая, Ника вынул из нагрудного кармана юнгштурмовки аккуратно заправленный в картонную корочку комсомольский билет. Протянул секретарю. Тот, насупив брови, долго и придирчиво стал изучать каждый листок, словно видел впервые, словно не сам какую-то неделю назад проставлял в нем отметку об уплате очередного членского взноса. И вдруг каким-то вороватым движением смахнул билет в ящик стола и молниеносно запер его на ключ. Ника растерялся.
- Ты что?! - только и спросил изумленно.
- За обман комсомола будешь отвечать перед ячейкой! - отчужденным голосом отчеканил секретарь, глядя сквозь Нику пустыми глазами.
Первые дни Ника полагал, что все происходящее -дурной сон, явное недоразумение, во всяком случае. Но это был не сон и вовсе не недоразумение. Настоящий заговор со всем арсеналом подлых средств - от грубого нарушения устава и подтасовки протоколов (не было созвано общее собрание, на заседание бюро умышленно не пригласили ребят, хорошо знавших Нику и его семью) до прямой клеветы.
Кузнецова обвинили в кулацком происхождении, в дружбе с "сомнительными элементами", в том, что отец его служил офицером в белой армии, убивал коммунистов, что сам Ника бежал от красных к Колчаку...
Абсурдность всех пунктов обвинения была очевидна, но на то и существует демагогия, чтобы белое выдавать за черное, а черное за белое. Увы, комсомольский аппарат, даже в микромодели первичной ячейки, уже успешно овладевал методами проворачивания так называемых "персональных дел".
Сильный и чистый молодой человек, Ника был готов к любым испытаниям, но только не к испытанию подлостью. Он не понимал, что юные карьеристы не нуждаются в прояснении истины, что они уже предрешили исход дела.
Ника обращается за поддержкой в коммуну. Вскоре в техникум поступил такой документ:
"Выписка из протокола № 4 общего собрания ячейки ВКП(б) коммуны "Красный пахарь" от 18 ноября 1929 года.
Присутствовало 10 человек.
Председатель собрания Бычков, секретарь Желнин.
Слушали: письмо тов. Кузнецова Никанора Ивановича, члена коммуны "Красный пахарь".
Постановили: зачитав письмо тов. Кузнецова, ячейка дает характеристику Кузнецову. За время его пребывания в коммуне никаких противопартийных поступков замечено не было, всю возложенную на него работу выполнял аккуратно и в срок, вел общественную и политпросветработу, в пьянке не замечен, связи с чуждым элементом не было, комсомолец примерный, на что и дается характеристика. Относительно его отца ячейке ничего не известно, и от этого она воздерживается.
Выписка, верна. Секретарь собрания Желнин.
Отв. секретарь ячейки ВКП(б) Субботко".
Прислала справку Рухловского сельсовета Талицкого района Тюменского округа и мать Никоши:
"Дана настоящая гр-ке Кузнецовой Анне Петровне в том, что ее муж Кузнецов Иван Павлович при жизни своей занимался исключительно сельским хозяйством, торговлей не занимался и наемной силы не эксплуатировал".
Но суровое комсомольское следствие не нуждалось ни в этом документе, ни в каких-либо других. В том числе бесспорном официальном свидетельстве, что отец Кузнецова служил вовсе не в белой, а в Красной Армии.
В декабре 1929 года Ника Кузнецов, как выходец из семьи антисоветского "чуждого нам элемента, от которого мы очищаем комсомол", был исключен из ВЛКСМ. Более того, по настоянию бюро ячейки его поспешно отчислили и из техникума - всего за полгода до окончания. На руки вместо диплома дали филькину грамоту - справку о прослушанных предметах и производственной практике.
...Кузнецов не сдается. Он пишет в окружную контрольную комиссию ВЛКСМ:
"Ошибка, что я якобы скрыл, что сын кулака, участвовавшего в арестах и убийствах коммунистов. На собрании не слушали - бюро и сразу РК. Не дали представить оправдательные документы.
Отец - зажиточный крестьянин, после революции середняк. После свержения царя отец избран председателем Зырянского сельского общества. Служил до 8 июля 1919. До переворота за 3 недели отец взял семью и спрятал в лесу за 40 верст неподалеку от Сибирского тракта. Белые нашли, взяли с телегами 3 лошади и угнали.
