Мария ответила, что не кажется. Зиберт дает сестре какую-то сумму за комнату, стирку белья, на продукты, когда приходят гости. Иногда делает им небольшие подарки - чулки, помаду, конфеты. Для этого не нужно быть миллионером. Геттель задумался, потом пришел к какому-то решению.
- Я попрошу вас сделать следующее, фрейлейн. Попробуйте как-нибудь в разговоре с Зибертом вроде бы случайно употребить словечко "сэр" и приглядитесь, как он отреагирует на такое обращение, а потом сообщите мне.
Итак, все прояснилось. Сам того не ведая, Мартин Геттель раскрыл свои карты. Просто удивительно, как в одном человеке могли сочетаться интуитивно проницательный контрразведчик (он единственный заподозрил, что Зиберт не тот, за кого себя выдает) и набитый дурак (это относится к его идее проверки Зиберта словом "сэр"). В общем, по-видимому, руководствуясь уж неизвестно какими соображениями (ведь лично они не были даже знакомы), Мартин Геттель всерьез решил, что обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт является офицером английской разведки "Сикрет Интеллидженс Сервис".
Кроме того, разговор этот подтвердил именно третью версию, которую командование, как мы знаем, считало наиболее вероятной.
Дело в том, что, как уже известно читателю, и Лидия и Мария считались секретными осведомительницами службы безопасности, у каждой из них там были непосредственные начальники, без ведома и приказа которых они не обязаны были давать какие-либо показания никаким немецким властям.
Следовательно, вызвать к себе девушек майор Геттель мог только в том случае, если об этом он не поставил в известность ни СД (которая должна была дать им санкцию на разговор с ним, но, скорее всего, выяснив поводы для подозрения, занялась бы Зибертом сама), ни свое начальство в абвере. Потому что у всех контрразведок существует правило: прежде чем агентурить кого-либо, следует проверить, не является ли уже это лицо агентом "соседней" спецслужбы.
По логике вещей выходило, что Геттель разговаривал с Валей, Лидией и Марией по собственной инициативе, никому в абвере не сказав ни слова. Теперь становилось понятно, почему Геттель, подозревая в Зиберте разведчика иностранной, к тому же враждебной державы, не пытался его задержать, а стремился завязать личное знакомство.
По-видимому, майор, будучи по роду службы хорошо информированным о положении на фронте, уже понимал, что Германия войну проиграла, что крах близок и неизбежен, а вместе с ним неизбежна и расплата, и уж во всяком случае конец личному благополучию. По-видимому, Геттель и решил предусмотрительно заранее вступить в контакт с английской разведкой, чтобы вовремя переметнуться на ее сторону.
Продажный и беспринципный человек, он, однако, весьма логично рассчитывал, что "английский агент" Зиберт оценит по достоинству его молчание. Тогда у него, Геттеля, появится шанс не рухнуть в пропасть вместе с "тысячелетним третьим рейхом".
Теперь руки Кузнецова были развязаны, поскольку он мог не без основания полагать, что майор Геттель ни с кем из своего начальства подозрениями относительно обер-лейтенанта Зиберта поделиться никак не мог. Но только лишь после того, как командование еще раз все тщательно взвесило, оно дало указание Кузнецову пойти на встречу с Геттелем, чтобы использовать сложившуюся ситуацию в интересах советской разведки.
Сам Николай Иванович, конечно, не мог заранее предугадать, как именно он будет действовать, зато знал, чего от него хочет "рыжий майор", знал, что тот, не поставив в известность начальство о своих подозрениях и войдя самостоятельно в неофициальные отношения с английской разведкой, фактически совершает акт государственной измены. И все же держаться с Геттелем нужно было осторожно, так как, не сойдись они в "цене" за "услуги", абверовец, конечно, не остановится перед физическим устранением свидетеля своей измены фюреру и рейху, коим стал бы тогда обер-лейтенант Зиберт.
Встреча, к которой так стремился Геттель, состоялась 29 октября на квартире Лидии Лисовской. Майор держался чрезвычайно дружелюбно, всячески старался показать свое расположение к новому знакомому, расточал комплименты в адрес хозяйки. Когда все было съедено и выпито, Зиберт встал и, словно эта мысль только что пришла ему в голову, предложил:
- А не встряхнуться ли нам сегодня как следует по поводу знакомства, господин майор? - и, смеясь, добавил: - Если вы можете гарантировать, что моя невеста ничего не узнает, мы можем превосходно провести время в обществе двух очаровательных дам.
Геттель все сразу понял и, разумеется, согласился. Офицеры распрощались с Лисовской и вышли из дома. При виде хозяина невысокий коренастый солдат-шофер распахнул дверцу автомобиля.
- Николаус, - Зиберт неопределенно помахал ладонью, - едем. Маршрут обычный.
Струтинский включил зажигание, и машина мягко тронулась с места. Ехали они молча, каждый в уме еще и еще раз проигрывал все возможные варианты важной беседы, которая должна была произойти, расставить все на свои места. Один из них рассчитывал получить в результате предстоящей встречи гарантию на спасение никому кроме него ненужной жизни, второй, не испытывая к первому ничего, кроме ненависти и презрения, должен был заставить его послужить тому делу, за которое он сам не колеблясь отдал бы свою жизнь.
В соответствии с намеченным планом Кузнецов вез Геттеля кружным путем на квартиру одного из городских подпольщиков. Но от этого варианта пришлось отказаться: поблизости от нужного дома что-то случилось, собралась толпа, прибыла уголовная полиция.
"Этого только и не хватало! - с досадой подумал Кузнецов, - придется импровизировать".
И Николай Иванович приказал Струтинскому ехать по другому адресу: улица Легионов, 53.
- Мы возвращаемся? - с удивлением спросил Геттель.
- Не совсем, - уклончиво ответил Зиберт. - Извините, майор, но я совсем забыл, что должен заехать тут неподалеку по минутному делу...
В доме № 53 по улице Легионов жил ничем не примечательный, весьма исполнительный и скромный служащий "Пакетаукциона" голландец Альберт Глас. В этот вечер у него в гостях был сослуживец Иван Корицкий. Конечно, просто так чернорабочий не мог ходить в гости хоть и не к ответственному, но все же служащему. Если бы кто-нибудь поинтересовался этим визитом, то получил бы резонное объяснение: Глас попросил Корицкого за плату провести в доме кое-какой ремонт.
В конспирации Глас не был новичком. Когда к нему ввалились незваные гости, он встретил их приветливо, не задав Зиберту, а тем более Геттелю никаких вопросов. Корицкому велел из кухни не выходить. Держался так, словно заглянули к нему на огонек два приятеля, обычное дело. Знал, что в случае чего Зиберт сумеет ему подсказать, как себя вести дальше.
Пожав руки обоим офицерам, Глас предложил им раздеться, а сам со сноровкой закоренелого холостяка принялся накрывать на стол.
Сбросив плащ, Зиберт, словно желая чувствовать себя совершенно свободно, снял и портупею с кобурой и повесил ее на гвоздь за шкафом. Волей-неволей, но Геттелю тоже пришлось освободиться от оружия.
