5 июня я узнал, что противник возобновляет наступление. Днем я направился за указаниями к генералу Фрэру
[79], командующему 7-й армией, в зоне которой находилась моя дивизия. В то время как сотрудники штаба разбирались в тревожных донесениях, этот настоящий солдат, за внешним хладнокровием которого сквозили сомнение и недоговоренность, сказал мне: «Нас одолел недуг. Говорят, что Вас назначат министром. Но надеяться на выздоровление уже поздно. Если бы удалось спасти хотя бы честь!»
Глава вторая
Падение
В ночь с 5 на 6 июня, реорганизовав свой кабинет, Поль Рейно ввел меня в состав правительства в качестве заместителя министра национальной обороны. Эту новость сообщил мне утром генерал Делестрэн, инспектор танковых войск, который узнал о ней по радио. Вскоре пришла телеграмма с официальным подтверждением. Простившись с дивизией, я направился в Париж.
Явившись на улицу Сен-Доминик, я застал там премьер-министра. Он был, как всегда, уверен в себе, подвижен, язвителен, внимательно выслушивал собеседника, быстро решал. Он объяснил мне, почему несколько дней тому назад счел необходимым ввести в состав своего кабинета маршала Петена, который — мы оба были в этом уверены — служил ширмой для сторонников перемирия. «Лучше уж иметь его внутри, чем снаружи», — заметил Поль Рейно, повторяя известное выражение.
«Боюсь, как бы Вам не пришлось изменить точку зрения, ответил я. — Тем более, что теперь события будут развиваться стремительно, а волна пораженческих настроений угрожает захлестнуть все. Немцы настолько превосходят нас в силах, что если не произойдет чуда, у нас нет ни малейшей надежды на победу в метрополии, ни даже на то, чтобы удержаться в ней. К тому же командование, парализованное внезапностью событий, уже ни на что не способно. Наконец, Вам лучше чем кому-либо известно, до какой степени в правительственных кругах сильны пораженческие настроения. Это создает благоприятные условия для Петена и для тех, кто за ним стоит. Однако если нами проиграна война 1940, мы можем победить в другой войне. Не прекращая борьбу в Европе, пока это возможно, необходимо в то же время решиться на продолжение войны в наших заморских владениях и подготовиться к ней. Такое решение требует и соответствующей политики: переброски необходимых средств в Северную Африку, отбора командных кадров, способных руководить операциями, сохранения тесных связей с англичанами, не считаясь с прошлыми обидами. Я готов заняться разработкой необходимых мероприятий».
Поль Рейно согласился со мной. «Прошу Вас, — сказал он, — как можно скорее отправиться в Лондон. Во время переговоров с английским правительством, которые я вел 26 и 31 мая, в Лондоне могло создаться впечатление, что мы не исключаем возможности перемирия. Однако теперь необходимо убедить англичан в том, что мы будем продолжать борьбу любой ценой, и если понадобится, то даже за пределами метрополии. Когда Вы встретитесь с Черчиллем, скажите ему, что реорганизация моего кабинета и Ваше в нем участие свидетельствуют о нашей решимости».
Кроме этой общей задачи, я должен был в Лондоне добиться согласия на то, чтобы английские военно-воздушные силы, главным образом истребительная авиация, продолжали участвовать в военных операциях во Франции. И наконец, я должен был настаивать, как это раньше делал премьер-министр, на предоставлении точных сведений о том, сколько времени понадобится, чтобы перевооружить и вновь переправить на континент английские войска, избежавшие разгрома в Дюнкерке. Для ответа на эти два вопроса требовались определенные технические данные, которые могли быть предоставлены соответствующими штабами, но также нужно было и решение Уинстона Черчилля как министра обороны.
В то время как велась подготовка к переговорам, которые мне предстояло вести в английской столице, я встретился 8 июня в замке Монтри с генералом Вейганом. Главнокомандующий был спокоен и сохранял самообладание. Но нескольких минут беседы было достаточно, чтобы понять, что он примирился с мыслью о поражении и принял решение о перемирии. Вот почти дословно содержание нашего разговора, который — и это вполне понятно! — глубоко запечатлелся в моей памяти:
— Как видите, — сказал мне главнокомандующий, — я не ошибался, когда несколько дней тому назад говорил Вам, что немцы начнут наступление на Сомме 6 июня. Они действительно наступают. В настоящее время они переходят Сомму. Я не в состоянии им помешать.
— Ну что ж, и пусть переходят. А дальше?
— Дальше последуют Сена и Марна.
— Так. А затем?
— Затем? Но ведь это же конец!
— Конец? А весь мир? А наша империя?
Генерал Вейган горестно рассмеялся.
— Империя? Это несерьезно! Что же касается остального мира, то не пройдет и недели после того, как меня здесь разобьют, а Англия уже начнет переговоры с Германией. — И, посмотрев мне прямо в глаза, главнокомандующий добавил: — Ах! Если бы я только был уверен в том, что немцы оставят мне достаточно сил для поддержания порядка!..
Спорить с Вейганом было бесполезно. Перед уходом я сказал главнокомандующему, что его взгляды не соответствуют намерениям правительства. Оно решило не прекращать борьбы, даже если борьба и не сулит надежды на успех. Генерал ничего на это не ответил и очень любезно попрощался со мной.
До отъезда в Париж я побеседовал с несколькими знакомыми офицерами различных штабов, которые в это утро явились с докладом к генералу Вейгану. Эти беседы еще больше убедили меня в том, что в наших командных сферах считают войну проигранной и что, продолжая механически выполнять свои обязанности, каждый про себя думает, а вскоре и открыто будет говорить о необходимости любым путем положить конец битве за Францию. Для того чтобы направить устремление людей и их энергию на продолжение войны во Французской империи, правительство должно будет принять решительные меры.
Об этом я доложил по возвращении Полю Рейно и настаивал на том, чтобы генерал Вейган, который примирился с мыслью о поражении, был отстранен от командования.
— Сейчас этого сделать нельзя, — ответил председатель Совета министров. — Но надо подумать о замене. Каково Ваше мнение?
— Что касается замены, — сказал я, — то в настоящий момент я не вижу никого, кроме Хюнтцигера
[80]. Хотя он и не обладает всем необходимым для этой роли, но, по-моему, может подняться до понимания необходимости мыслить масштабам и мировой стратегии.
