Нечто подобное происходило и в других местах. Наши союзники вели двойную игру и вокруг Джибути. Они оставили наши небольшие силы, в состав которых входили батальон под командой майора Буйона и мехаристы
[164] для продолжения блокады на суше, но сами прекратили морскую блокаду. Из Адена на арабских фелюгах, из Мадагаскара на подводных лодках и посыльном судне «Ибервиль» в Джибути к вишистам прибывало необходимое снаряжение. А сами англичане тем временем вели переговоры с негусом, добиваясь установления своей опеки над Эфиопией. И действия, которые они предпринимали в Аддис-Абебе, прекрасно объясняли их бездействие в Джибути. Ведь если бы «Свободной Франции» удалось с их помощью упрочить свое влияние во Французском Сомали и получить в свое распоряжение порт, железную дорогу и значительные силы, она сама бы могла предложить Абиссинии выход к морю и безопасность, в которых та нуждалась. Напротив, пока в Джибути сидели вишисты, англичане одни держали в руках судьбу императора и его страны.
Вот почему Гастону Палевскому и не удавалось добиться эффективной блокады Джибути. Также безуспешными оказались его попытки склонить англичан и абиссинцев к заключению трехстороннего договора вместо двухстороннего. Вместе с тем его усилия, равно как и деятельность его помощников командира нашего соединения подполковника Аппера и нашего представителя в Найроби, молодого дипломата Шанселе, — привели в дальнейшем к успешным результатам. Благодаря тому, что им удалось установить связи среди французов и туземцев в Джибути, благодаря их пропаганде с помощью листовок и радио, их отношениям с генералом Платом присоединение Сомали к «Свободной Франции» стало лишь вопросом времени. С другой стороны, они восстановили французское представительство в Аддис-Абебе. Наши права на железную дорогу были сохранены, возобновилась деятельность французских светских и духовных организаций в Абиссинии, закрытых в период итальянской оккупации, вновь открывалась Французская миссия. Наши усилия в Восточной Африке, хотя и с некоторым запозданием, принесли свои плоды.
Но внезапно новое вмешательство англичан в другом конце нашей империи довело до крайности мое беспокойство и возмущение. 5 мая 1942 в три часа утра представители прессы сообщили мне по телефону, что английские войска высадились в Диего-Суаресе. Наши союзники силой захватили это французское владение, даже не посоветовавшись с нами!
Еще с момента событий в Пёрл-Харборе я предпринял ряд мер с целью договориться с лондонским правительством о присоединении Мадагаскара. Такими мероприятиями были: 10 декабря — совещание с начальником Имперского Генерального штаба генералом Бруком, 16 декабря — письмо Черчиллю, 11 февраля — передача плана военных действий на Мадагаскаре премьер-министру Англии, генералу Бруку и Верховному комиссару Южно-Африканского Союза, 19 февраля — новое письмо Черчиллю и наконец 9 апреля — нота Идену, где в настойчивых выражениях я ставил вопрос о Мадагаскаре. Во всех этих документах я предлагал начать решительные действия на острове с помощью французской бригады, которая могла бы высадиться в Мажунге и двинуться на Тананариве. В случае необходимости ее поддержала бы английская авиация. Одновременно союзники предприняли бы с моря диверсионные действия, блокируя Диего. Кроме того, я настаивал, чтобы управление островом было передано Национальному комитету.
Между тем поскольку, как мне казалось, Южно-Африканский Союз был непосредственно заинтересован в мадагаскарских делах, я решил выяснить, не имеется ли у правительства Претории каких-либо планов на этот счет. В конце 1941 в Преторию был направлен полковник Пешков в качестве представителя «Свободной Франции». Он лично произвел очень хорошее впечатление на генерала Смэтса
[165], и я рассчитывал, что если Южно-Африканский Союз решит предпринять какие-либо действия, его премьер-министр не станет скрывать этого от моего проницательного и тактичного представителя.
Наконец в марте совершил поездку в Южную Африку Верховный комиссар в Браззавиле генерал медицинской службы Сисе. Из своих разговоров со Смэтсом и его министрами он вынес впечатление, что Южно-Африканский Союз не предпримет никаких самостоятельных действий на Мадагаскаре. Поэтому все своп усилия я сосредоточил в Лондоне, решив отбросить излишнюю щепетильность.
В самом деле, вступление Японии в войну создавало большую угрозу для Мадагаскара. Нужно было предвидеть, что рано или поздно немцы заставят вишистское правительство по крайней мере позволить японским корсарам и подводным лодкам использовать базы на Мадагаскаре. Это могло бы парализовать мореплавание союзников у берегов Южной Африки.
Мы довольно хорошо знали о настроениях, царивших на острове, от добровольцев, которым время от времени удавалось вырваться с Мадагаскара, и экипажей судов, заходивших в гавани острова. Перемирие 1940 было воспринято вначале на острове очень плохо. В то время генерал-губернатору Мадагаскара де Коппе не стоило бы большого труда присоединиться к «Свободной Франции», если бы он на деле последовал своим собственным заявлениям. Но он не решился пойти на этот шаг. Виши вскоре заменило его генералом Кейла, который с помощью генерала авиации Жоно сделал все возможное, чтобы усыпить у населения волю к сопротивлению. Впоследствии его заменил генерал-губернатор Анэ. Если бы Петен распорядился допустить японцев на Мадагаскар, приказ этот, наверное, был бы выполнен. Также был бы выполнен и приказ о сопротивлении десанту союзников. Итак, рано или поздно англосаксам пришлось бы подумать о захвате острова. И тогда, учитывая традиционные устремления английской политики, «Свободная Франция» обязательно должна была бы участвовать в операциях.
Нетрудно понять, как я был обеспокоен действиями и тактикой англичан. Тем более что в самый день начала операции против Диего-Суареса в Вашингтоне было опубликовано коммюнике, в котором говорилось, что «Соединенные Штаты и Великобритания выражают свое согласие с тем, чтобы Мадагаскар был возвращен Франции, как только оккупация этого острова перестанет быть необходимой для общего дела Объединенных Наций». Значит, до тех пор Мадагаскар будет отобран у Франции? Какой же другой державе, если не Англии или США, он будет передан? В чем выразится тогда участие Франции в военных действиях на этом острове? И что останется там от престижа и авторитета Франции в будущем?
Нам нужно было поступать осмотрительно. Я нарочно выждал шесть дней, прежде чем вступить в переговоры с Иденом, на чем тот настаивал.
