Получив столь благоприятные известия, военный министр Иванов-Ринов удовлетворил все ходатайства Анненкова»
[86].
Приведу выдержку из книги Государственного обвинителя на анненковском процессе П.И. Павловского. Он пишет: «Когда отряд Анненкова прибыл на станцию Татарскую осенью 1918 г., сам Анненков был вызван по прямому проводу военным министром Ивановым-Риновым и получил распоряжение отправиться в Славгородский уезд для взятия захваченного повстанцами города Славгорода с целью: 1) провести мобилизацию 1897/1899 г., 2) примерно наказать местное население за попытки противодействовать мобилизации и 3) собрать оружие, которого, по имеющимся в Омске сведениям, было в Славгородском уезде до 5–6 тысяч (винтовок).
Получивши распоряжение, отряд атамана Анненкова в составе двух рот стрелковых полков, двух сотен сибирского и оренбургского казачьих полков, гусарского эскадрона и батареи погрузился и двинулся в район Славгорода, где в этот момент оперировали 2-й офицерский егерский полк, 3-й офицерский полк и пулемётная команда.
В ночь с 10 на 11 сентября Анненков прибыл со своим отрядом; в 7 часов утра началось наступление на деревню Чёрный Дол, находящуюся от Славгорода в нескольких верстах. К 11 часам деревня Чёрный Дол была взята, а к 2 часам дня был взят и сам Славгород»
[87].
Свидетельство высокопоставленного чиновника, из первых рук получившего сведения о восстании, очень важны для нас, так как он, во-первых, зафиксировал и подтвердил данные В.Г. Мирзоева о незначительности сил Анненкова и, во-вторых, — указал точное время прибытия Анненкова в Славгород — 11 сентября. Правда, он, как и все остальные, утверждает, что и Чёрный Дол, и Славгород брал Анненков, хотя у него была возможность сказать правду. Он просто должен был в своей работе правдиво осветить ход восстания и дать его исследователям новые и достоверные факты, с тем чтобы исключить в будущем всякие домыслы об этом событии. Но он этого не сделал!
Обратимся, наконец, к рассказу ещё одного очевидца славгородских событий — к Т. Чуеву
[88]. Его рассказ о втором периоде восстания очень интересен и опровергает многое из того, о чём писали все авторы, работы которых мы только что цитировали.
Оказывается, никакого съезда в Славгороде не было. Да, была назначена дата съезда — 12 сентября, да, съехались делегаты, но съезд к работе не приступал, ибо «нагрянули анненковцы». Поэтому все рассказы о том, что на съезде был заслушан доклад представителей крестьянского штаба, — вымысел. «В действительности, — говорит Т. Чуев, — съезд не успели даже открыть». Критикуя П. Парфенова за неточность и искажение фактов, Т. Чуев говорит, что тот изображает дело так, будто славгородские повстанцы были сторонниками сибирского эсеровского правительства. Он рассказывает даже о попытке повстанцев войти в контакт с Сибирской областной Думой и Сибирским правительством. Все эти утверждения не соответствуют действительности. Не соответствуют действительности и утверждение, что начала выходить «Крестьянская газета», орган Временного крестьянского штаба. Никакой газеты повстанцы не издавали.
«Парфенов слишком сгущает и без того жуткие картины анненковской расправы. В сборнике «5 лет советской власти» мы на стр. 40 читаем: «Всех арестованных делегатов съезда, членов крестьянского штаба и других активных большевиков», а в «Пролетарской революции» автор добавляет: «в числе более 500 человек», Анненков приказал изрубить на площади против Народного Дома и закопать здесь же в общую большую яму. Приказание это было доблестно исполнено.
Несколькими строками выше Парфенов говорит: «Народный дом, магазин Второва и земская управа были превращены в тюрьму, которая постепенно густо населялась».
А на стр. 70 «Пролетарской революции» Парфенов сообщает: «По распоряжению Анненкова в Славгороде были расстреляны: студент Владивостокского института восточных языков Некрасов, московский инженер Щербин, учителя Кузнецов, Капустин, Мурзин, Мотовилов и другие.
Мы, — говорит Чуев, — далеки от мысли обелять Анненкова и скрывать от читателя его «доблестные» подвиги. Заявить, однако, должны, что никаких большевиков, да ещё «в числе 500» на площади против Народного Дома не изрубили и никого не закопали «здесь в общую яму». Народного Дома в то время в Славгороде не было, не было никогда в Славгороде и магазина Второва. Места, превращённые в тюрьмы, не были «густо» насажены, так как в те дни с захваченными не особенно церемонились, их не держали под арестом, а быстро чинили над ними расправу.
Среди убитых, поимёнованных в «Пролетарской революции», есть такие, которых Парфенов преждевременно похоронил: немало, например, удивится Мурзин, который сейчас заведует Соцвосом*??? Славгородского окрОНО, когда узнает, что он уже мёртв. В 1918 году Мурзин служил в земстве, участия в восстании не принимал, и поэтому никакая опасность ему не угрожала.
Жив и Кузнецов, который сейчас учительствует в Андреевской районной школе Славгородского округа.
Что касается остальных лиц, перечисленных Парфеновым, то мне никак не удалось установить, действительно ли они расстреляны»
[89].
Делаю столь длинную выписку, чтобы показать, как вольно авторы тех лет обращались с фактами, нередко сдабривая их своими придумками, и этот бред кочевал потом из одной научной работы в другую.
7 апреля 1957 года Т.М. Чуев закончил воспоминания о Чернодольском восстании 1918 года. Рукопись хранится в Центре хранения архивного фонда Алтайского края, как ныне называется Государственный архив края. Возвращаясь опять к тому, что в 1918 году Народного дома ещё не существовало, Чуев пишет: «Народный дом организован работниками Славгородского Укома ВКП (б) в 1920 году. Приспособили для этого магазин каменского
[90] купца Винокурова и примыкавшие к магазину складские помещения». Отсюда: раз не было Народного дома, не было и съезда!
Мы помним, как восставшие освобождали арестованных большевиков из тюрьмы, однако, по воспоминаниям И.И. Романенко, тюрьмы в Славгороде тоже не было, а арестованные содержались в трёх местах: по улице Троицкая в дитенских магазинах, по улице Александровская, № 55 и в здании пожарной команды
[91].
Ну что ж, настало время ознакомиться с показаниями о Чернодольском восстании самого Анненкова, сначала — в изложении Л.М. Заики и В.А. Бобренева:
