То, что Анненков Чёрного Дола не брал, подтверждает и его диалог с председателем суда на дневном заседании суда 28 июля:
— Вы сами, Анненков, были в Чёрном Доле? — спрашивает он.
— Да! — подтверждает Анненков, — был! — и уточняет: — Через два дня после его взятия!
— Ну и что же, — иронизирует председатель, — в прекрасном состоянии его нашли?
— Нет, — чётко отвечает Анненков, — деревня была сожжена!
[96].
Этот диалог убедительно подтверждает, что Анненков село не брал, и позволяет сделать вывод, что, если бы Чёрный Дол брали его партизаны, он вошёл бы в него сразу после взятия, одним из первых, а не через два дня после боя!
И ещё одно доказательство неучастия отряда Анненкова во взятии Чёрного Дола. На суде Анненков, не называя своих сил, говорит, что он взял с собой на Чёрный Дол часть своих отрядов, а к этому времени в Татарск подоспели ещё два сибирских полка. Говоря же о силах полковника Зеленцова, находившихся под Чёрным Долом, Анненков сообщает, что они составляли две роты пехоты и три кавалерийских эскадрона. Эти же цифры называет и Мирзоев, который, правда, по обычаю, именует их анненковскими
[97]. Однако, зная уже кое-что из описываемых событий, мы легко догадаемся, что не только анненковского отряда, но и никаких сибирских полков под Чёрным Долом не было, потому что об этом сказали бы и Терибило, и другие свидетели, и Мирзоев в своём труде. И вообще следует усомниться в том, что для подавления столь незначительного, плохо организованного бунта были двинуты эти полки: трудно представить, что Омск в условиях неудач на Восточном фронте мог себе позволить отвлечь такое значительное количество сил и средств.
Из сказанного можно сделать только один вывод: силы, брошенные омским правительством на подавление чернодольского восстания, советскими источниками сильно преувеличены. Так, Л.М. Заика и В.А. Бобренев в своей работе указывают, что у полковника Зеленцова под Чёрным Долом было два полка пехоты, а отряд Анненкова составлял стрелковый полк и три эскадрона кавалерии. Кто же всё-таки прав: Анненков и Мирзоев или Заика и Бобренев? Полагаю, что первые два. Мирзоев полностью подтверждает цифру Анненкова, никакого смысла занижать эту цифру для него не было. Наоборот, если бы он её увеличил, то поднял бы тем самым ещё выше престиж восстания и ещё рельефнее показал бы панику перед ним омских правителей.
Подводя итог сказанному, можно сделать единственно правильный вывод: Анненков Чёрный Дол не брал и, следовательно, анненковцы к его сожжению и насилиям над селянами никакого отношения не имеют.
Мне могут возразить: а как понимать показания Анненкова о взятии им Чёрного Дола и занятии Славгорода? Таких показаний не было. При изучении судом этого эпизода Анненков совершил роковую ошибку: он понял местоимение «вы», с которым обратился к нему председатель суда, не как личностное, а как обобщающее понятие «белые», «ваша сторона» и т.д. и дал на вопросы правильные ответы. Придание судом этому местоимению личностного оттенка было его уловкой, на которую Анненков клюнул и оговорил себя. Все детали боя, которые он рассказал суду, были почерпнуты им из докладов полковника Зеленцова и других участников боя, а не из личных наблюдений.
Другим обвинением, вменяемым Анненкову, было уничтожение делегатов крестьянского съезда Советов, хотя мы уже знаем, что никакого съезда не было, потому что не существуют ни его протоколы, ни резолюции, ни решения. Однако, ради истины, было достаточно соотнести дату работы этого съезда с датой прибытия Анненкова в Славгород, чтобы этого обвинения не возникло. Однако оно было предъявлено, и Анненков обвинялся в убийстве 400 делегатов. Откуда взялась эта цифра — никто не знает. Почему этот крестьянский съезд называется съездом Советов, хотя таковых на территории уезда в то время не было, — можно только догадываться. Тем не менее цифра 400 легла в основу обвинительного заключения, её же назвала в статье «Генерал Анненков и его сподвижники» газета «Известия» от 15 июля 1927 года. Однако на судебном процессе эта цифра продержалась недолго. Сначала её почти в четыре раза вынужден был сократить главный свидетель славгородских событий, уже известный нам Теребило, заявив суду, что в Славгороде было арестовано только 80 делегатов. Приблизительно эту же цифру назвали и другие источники. Это вынудило гособвинителя Павловского оправдываться перед судом и народом за преподнесённую следствием цифру и заявить:
— Мы в этом отношении на судебном следствии установили ошибку в обвинительном заключении. Было убито 82 человека уездного крестьянского съезда вместо 400, которые указаны в обвинительном заключении, но, — продолжает оправдываться он, — общая сумма убитых в Славгороде доходит до четырёх тысяч с лишним человек.
Количество убитых делегатов до сих пор никто не устанавливал, и до последнего времени фигурировали разные цифры. Так, Д.Л. Голинков, человек достаточно информированный, в прошлом следователь по особо важным делам в Прокуратурах РСФСР и СССР, называет 69. Сам Анненков на суде факт уничтожения делегатов съезда категорически отрицал и был абсолютно прав, так как ещё задолго до процесса было точно установлено, что никакой рубки крестьянских делегатов под стенами Народного дома не было, как не было в то время и самого Народного дома.
Казалось бы, всё ясно: Анненков под Чёрным Долом не был, в Славгород вошёл 12 сентября, через два дня после его занятия зеленцовцами, и, следовательно, крестьянский съезд разгонять не мог. Но как раз последнего никак не может понять председатель суда, которому во что бы то ни стало нужно было доказать участие и вину Анненкова в разгоне съезда и в уничтожении его делегатов.
— Вы знали, что в Славгороде проходил крестьянский съезд? — обращается председатель к Анненкову.
— Я узнал об этом случайно, по прибытии в Славгород! — отвечает тот. — Делегаты съезда заблаговременно уехали из Славгорода!
— Но ведь есть сведения, что делегаты съезда, думая, что их, как представителей народа, не посмеют тронуть, остались в Славгороде!
— Я не допускаю того, ибо положение было военное, всё равно что наступление. Не мог же этот съезд остаться в белой обстановке в Славгороде! — резонно заявляет Анненков.
— Следовательно, вы считаете, что он не был разгромлен?
— Да!
— Вы утверждаете, что по приходу войск в Славгород никаких повстанческих организаций: ни съезда, ни временного революционного штаба не было?
— Да!
Точно зная, что Анненков говорит правду и свернуть его с этого пути не удастся, суд больше к этому эпизоду не возвращался, разумно полагая, что дальнейшие «раскопки» приведут к снятию с Анненкова одной из важнейших статей обвинения.
Однако то, что знал суд, не знали люди, присутствовавшие на нём, и многомиллионная общественность всей страны, жадно глотавшая всё, что появлялось об Анненкове и его процессе, в газетах и радио. Всякое отрицание Анненковым какого-либо эпизода, инкриминированного ему судом, расценивалось ими как запирательство для ухода от ответственности, что вызывало к Анненкову пролетарскую ненависть и удовлетворение тем, что наконец-то этот отпетый белогвардеец оказался на скамье подсудимых и получит крайнее возмездие!
