Когда съехал от родителей, попробовал пожить в комнате. Вкусил всей этой коммунальной романтики в полном объеме и сбежал. Теперь оставалась последняя надежда, что рано или поздно появится какой-нибудь железобетонный риелтор, который сможет расселить эту квартиру. Но где найти такого дурака, кто бы ее купил за такие деньги. Ведь никто из соседей не хочет менять одну коммуналку на другую. Владелец кровных десяти метров мечтает получить приличную отдельную квартиру, пускай и на окраине города. Так и появляется гордиев узел, который разрубить ни у кого ни силы, ни воли нет.
И ведь соседи все люди по отдельности милые, добрые, но когда они находятся в пределах одного помещения под номером семнадцать по улице Некрасова, превращаются в коварных злодеев, которые так и норовят подгадить соседу, сделать ему похуже. Это все эмоции, раздражительность, накопленные за десятилетия вынужденного совместного проживания.
Меня здесь считали чужаком и всегда были недовольны, когда я приходил. Представляю, какую рожу состроят соседи, если увидят меня ночью в коридоре. А ведь обязательно пара-тройка любопытствующих не поленится, вылезет из-под одеяла и выглянет в коридор, чтобы проверить, кого это посреди ночи принесло.
Я отпер дверь ключом и осторожно вошел в коридор. Стараясь ступать так, чтобы ненароком ничего не опрокинуть и ничего не столкнуть, я закрыл дверь, запер ее и включил в коридоре свет. Как давно я был здесь в последний раз. Сильно отвык от такого нелепого нагромождения вещей. Сразу при входе в тамбуре я столкнулся с выставкой инструментов, развешанных по стенам, гвоздей и шурупов всех размеров в майонезных банках, стоящих на кривом стеллаже из ошкуренных досок. Это вотчина дяди Паши. Он помогал по хозяйству всем в коммуналке. Когда надо что отремонтировать, подкрутить, подшаманить, все шли к нему, поэтому он и держал инструмент всегда под рукой.
Миновав ремонтный сектор, я прошел дальше по коридору. Разуваться не стал. Не принято здесь так. Каждый к себе в комнату в обуви шел, так чтобы потом претензий к соседям не было: оставил башмаки в коридоре, а утром они мокрые от кошачьей мочи или вообще пропали.
Я шел и не узнавал коммуналку. Все декорации вроде на месте, но чего-то все-таки не хватало. Я даже остановился и прислушался к дыханию квартиры. И только тут меня осенило. Такое чувство, что жильцы все куда-то пропали. В былое время, стоило мне притащиться ночью, как человек пять в коридоре собирались и устраивали митинг по поводу того, что у кого-то нет ни стыда ни совести по ночам шататься да людей будить, которым завтра, между прочим, всем на работу. А тут ни одного любопытствующего персонажа, даже удивительно. Не нравилось мне это все. Ох, как не нравилось. На всякий случай я расстегнул плащ, так чтобы удобно было достать при надобности оружие, и зашагал к своей комнате. Таиться больше не стал. Проверим бдительность бабы Мани, которая вечно страдает бессонницей. Уж она-то точно должна выползти в коридор.
Я беспрепятственно дошел до своей комнаты, отпер дверь ключом и шагнул через порог. И словил сильный удар в голову. На ногах устоял, но приятного мало. Организм тут же перешел в боевой режим, второй удар я уже отвел в сторону и контратаковал. Что-то хрустнуло и мокро чавкнуло под моим кулаком. Кажется, я попал, но в сумерках ни черта не видно.
Я выпрыгнул назад в коридор, и обнаружил двух «охваченных», спешащих ко мне из кухни.
Теперь все встало на свои места. Эти твари каким-то образом разнюхали про коммуналку и организовали засаду. Вот поэтому соседи и сидел по комнатам тише воды, ниже травы. Запугали их знатно. Даже Петра Семеновича, полковника полиции в отставке. Уж на что крепкий орешек, столько криминальной шушеры расколол, и этот сдался.
В комнате я разобрал три силуэта. Все как на подбор крепкие, накачанные, словно отлитые из одной формы. С этими церемониться нельзя. Они меня жалеть не станут. Их надо сразу валить, если есть такая возможность. Я выхватил пистолет и открыл огонь на поражение. Судя по грохоту в моей комнате, как минимум в одного я попал. Это очень хорошо. Я тут же развернулся в сторону кухни, но выстрелить не успел. Сильный удар по руке. Я перестал ее чувствовать, а пистолет полетел в сторону ванной. В голову устремился кулак громилы, я увидел его. Мне удалось уклониться, но тут же прилетел удар в живот. Пресс выстоял, но приятного мало. Ощущение такое, словно я своим телом скорый поезд остановил. Я рубанул справа в голову одному. Попал прямо в цель, но на громилу это не подействовало. Он только тряханул головой, точно избавляясь от назойливой осы, и попер на меня со всей дури. Второй «охваченный» даже не лез. Видно, мешать не хотел. Я угодил под лопасти мельницы, которые лупили по мне с бешеной скоростью. Долго я так не выдержу. Прыжок назад. Пара секунд форы, чтобы успокоиться и найти решение. Пара секунд — это так мало и в то же время целое сокровище. Я схватил со стены молоток дяди Паши и со всей дури лупанул им по «охваченному». Громила принял удар на руку. Что-то треснуло. Он уронил руку вниз, и я тут же ударил молотком ему по голове. В его глазах появилось удивление. Такого поворота событий он явно не ждал и, похоже, даже обиделся, а голова у него, точно из чугуна отлита, выдержала удар. Тогда я воспользовался замешательством противника и ударил молотком второй раз. Со второго удара громилу проняло. Глаза закатились, и он рухнул на пол. Не дав опомниться второму бойцу, я выхватил с пояса нож и отправил его в полет. Точно в цель, прямо в сердце. Теперь остались только ребята, сидевшие в засаде в моей комнате.
Они не заставили себя долго ждать и выскочили в коридор. Всего двое. У одного разбит нос, из которого сочилась на нижнюю губу кровь. Недолго думая, я метнул одному в голову молоток и выхватил из-за спины меч. Взмах и удар. Один «охваченный» падает на пол, заливая его кровью из рассеченного живота. Взмах и удар. Второй громила, ловко увернувшийся от молотка, встречается с клинком и падает на собрата.
Дело закончено, но наследил я знатно. Если полиция меня до этого не разыскивала, то тут точно возьмет след. Тем более столько свидетелей. Они, конечно, ничего не видели, по комнатам попрятались, носу не кажут, но замочные скважины никто не отменял. Остается только надеяться на коммунальное братство. Свой своего не выдаст. Скажут, что бандиты вломились да разборки между собой устроили. Бред, конечно, но тоже вариант.
Я перешагнул через одно тело, через второе и оказался возле дверей ванной. Поднял пистолет, засунул его назад в кобуру, зашел в ванную и включил воду. Быстро смыл кровь, умылся и направился на выход.
Лучше бы я у Барабана остался в гараже. Точно бы выспался, хоть и без комфорта. А теперь надо бежать отсюда подальше, а там уже можно будет в машине пару часов вздремнуть. Мало, конечно, но тоже хлеб.
Я бегом покинул старую коммунальную квартиру на улице Некрасова. Больше я сюда ни ногой. Оказавшись на улице, я решил, что откладывать встречу с Шахматистом больше нельзя. Утром сразу и позвоню.
Я сел в машину и завел мотор. Куда теперь ехать, черт его знает, но и на месте сидеть нельзя. С минуты на минуту здесь будет полиция, и район оцепят. Я вырулил в сторону «Маяковской». Доеду до метро и там решу.
