Директор смотрел, как страшная тварь не спеша приближается к нему. В груди болело уже не так сильно, приступ вроде бы отступал.
«Я не умру, пока не прогоню тебя!» — подумал он, хотя понятия не имел, как собирается это сделать.
— Как бы не так! — проговорил бес в ответ на его мысли. — Хотя ты сильнее, чем я думал.
Андрей Васильевич сумел опуститься в кресло.
— Отпусти ее.
— Кого? — В голосе беса звучало удивление. Он махнул рукой в сторону Кати. — Эту? Разве я держу ее? Через пару часов она придет в себя, выберется отсюда, сядет в свою пижонскую машинку и вырулит на шоссе. Будет ехать, вспоминать свою бессмысленную жизнь… Она же обычная потаскуха. Твой любимый Паша прекрасно знал это, потому и бросил ее. Знаешь, почему они расстались? Она не говорила? Он видел, как она лижется с другим мужиком. А после она вышла замуж за Борю, и он драл ее каждый день, как сидорову козу… Зачем такой идиотке жить? Согласись, это несправедливо! Тем более когда Паша мертв… Она будет ехать, размазывать сопли, а потом врежется в фуру, и — бах! — ее тупые мозги брызнут на лобовое стекло. Прости за натуралистичность.
Андрей Васильевич постепенно приходил в себя. Чем сильнее бес старался запугать его, тем спокойнее он становился. Видимо, существо почувствовало это, потому что впервые за все время в его взгляде появилось что-то похожее на беспокойство.
— Как бы там ни было, Пашу и Катю все равно связывало что-то. Любовь не может исчезнуть, хотя где тебе знать о любви… Паша снился ей, он пытался ей что-то сказать, поэтому мы сейчас здесь, — проговорил директор. — Если Катя и виновата перед ним, она уже искупила свою вину. Благодаря тебе, между прочим.
Бес глядел на Андрея Васильевича.
— Я прошу отпустить не Катю, а Веру. Возьми взамен мое тело, если хочешь.
— На что мне такая развалина? — ухмыльнулся бес. — Кого я могу легко отпустить, так это тебя! Ты и так вот-вот сдохнешь, мне и делать ничего не придется.
— Прежде уйдешь ты.
Откуда он знал это? Что давало ему уверенность?
— Вообразил себя экзорцистом? Ну-ну! Ты понятия не имеешь, что нужно делать, — проницательно заметил бес. — И в Бога не веришь… Думаешь, он захочет тебе помогать?
Существо, надевшее на себя, как платье, тело Веры Андреевой, подошло ближе, сверху вниз глядя на сидящего Андрея Васильевича. До этой минуты директор старался не смотреть ему в глаза, но тут вскинул голову, будто кто-то взял его за подбородок. Одной рукой он держался за сердце, в другой продолжал сжимать связку Пашиных ключей.
— Ты глупец. Зачем тебе понадобилось звать меня? — проговорил бес. — Ведь ты — единственный из всех! — понимал, даже точно знал, кто я! Знал, что безоружен передо мной! Что я убью тебя! И все-таки… Почему? Кто тебе эта Вера?
Андрей Васильевич слушал и не слышал, пытаясь сосредоточиться на том, что ему предстояло сделать. Он не был уверен, поможет ли это, но сомневаться было некогда. Силы его на исходе — он и в самом деле мог умереть, и тогда уже никто не встанет на пути адского создания.
— Из-за нее умер твой любимый Паша! А ты решил пожертвовать собой, спасая ее? Неужели ты…
— Вера! — что было сил закричал старый учитель, одновременно схватив беса за руку. — Вера!
Стиснув тонкую девичью кисть, он встал и, не отводя взгляда от красивого лица, на котором читалось почти комичное изумление, продолжал кричать:
— Иди ко мне! Послушай меня! Где ты? Вера!
Демон дергался, отчаянно пытаясь вырваться, но Андрей Васильевич вцепился мертвой хваткой. Смутно понимая, что не сумеет теперь выпустить руку, даже если захочет, он чувствовал, что тело его наливается неведомой силой и мощью.
Директор забыл обо всем — о своих сомнениях, о больном сердце, о немощи и старости, о страхе, который терзал его все это время. Он позабыл даже про убитого Пашу и еще живую Катю…
Все перестало иметь значение. Ничего и никого больше не осталось.
Андрей Васильевич кричал, раз за разом все громче призывая Веру.
Глава 27
Когда раздался этот голос, в первый момент она подумала, что ей просто показалось.
Ей виделось и чудилось много всякого. И ничто не оказывалось правдой. Здесь было все — и одновременно не было ничего. Даже времени. Невозможно понять, сколько она уже блуждает во мраке проклятого дома. Прошли ли часы, годы, а может, века с того момента, как она очутилась здесь?
Но потом крик раздался еще раз. И еще. Какой-то мужчина настойчиво звал ее издалека.
Был ли этот голос знаком ей? Вроде бы прежде она слышала его, но не могла вспомнить где. Голос становился все громче, но при этом звучал немного невнятно.
Она, наконец, поняла, что именно он кричит. Непостижимый, раздающийся неизвестно откуда голос окликал ее по имени! Кто-то в непроглядной бездне знал, как ее зовут. Знал, что она в беде!
Может быть, это Паша? Должен быть он — больше некому. Он пришел за ней, как и обещал!
Вера побежала. Она мчалась на этот призыв, как на свет маяка.
— Я иду, — шептала она, потому что почти разучилась говорить в этом безмолвном темном месте, — подожди меня! Я иду!
Она двигалась к зовущему — и голос приближался. Пройдя очередной поворот, Вера вдруг оказалась в кухне толмачевского дома. Все здесь было так, как прежде: стол, раковина, табуретки, чайник на плите…
В помещении было довольно светло, поэтому она четко различала находящиеся в кухне предметы. В первый момент Вера не поняла, но потом сообразила, где находится источник света. Непроглядный мрак за окном рассеялся, и в утреннем предрассветном тумане стоял человек.
Девушка подошла к окошку, пытаясь разглядеть, кто это, но туман был слишком густым. Одно она поняла точно: это мужчина. И еще стало ясно, почему голос звучал так глухо: тот, кто пришел спасти ее, стоял на улице.
Она шагнула ближе.
Демон издал яростный вопль и сделал еще одну попытку освободиться из захвата, отталкивая врага свободной рукой.
— Убери от меня руки, старик! И заткнись! ЗАТКНИСЬ!
Андрей Васильевич не обращал внимания. Он словно врос в пол, подобно старому, кряжистому дубу. Пашины ключи в его руке становились все горячее — от них шло живое тепло.
В какой-то момент старый учитель поймал взгляд бесовского создания и теперь неотрывно смотрел ему в глаза. Это было нелегко. Глаза слезились, их резало, словно он стоял на пронизывающем морозном ветру. Хотелось зажмуриться, но Андрей Васильевич не смел моргнуть, интуитивно понимая, что это может разорвать их связь.
Противники словно приклеились друг к другу взглядами: существо тоже не отводило от учителя взора, который плавился от растерянности и страха. Казалось, силы покидают демона, он слабел.
