— Неужели человек в здравом уме способен отказаться от такого предложения? — улыбнулся Толлер.
— Вот и чудно! А теперь объясни мне, почему ты перестал быть тем Толлером Маракайном, которого я когда-то знала.
— Мы опять возвращаемся к старому!
— А мы, собственно, никуда и не уходили.
— Но… — Толлер смущенно посмотрел на нее, а затем вдруг свершилось невероятное — он начал свободно говорить о том, что терзало его, исповедоваться в открытой в самом себе слабости, признаваться в отчаянии — ведь ему никогда не удастся стать похожим на своего великого деда. Когда Толлер описывал жуткую находку на водонапорной станции, голос его сорвался, и он испытал страх, подумав, что уже не сможет продолжать. Закончив рассказ, он снова приложился к кубку, но понял, что ему больше не хочется пить. Он поставил сосуд на скамейку и уставился на свои руки, чувствуя себя так, словно только что побывал в самой страшной передряге в жизни.
— Бедняжка Толлер. — В голосе Вантары звучало ласковое сочувствие. — Что же тебе пришлось пережить, раз сейчас ты стыдишься вполне естественных человеческих чувств?
— Ты хочешь сказать — стыжусь своей слабости.
— В способности испытывать сострадание нет ничего стыдного. Сомнения, нужда в человеческом общении — вовсе не признак слабости.
Толлеру показалось, что сейчас удобный момент заделать кое-какие бреши в собственном фасаде.
— Я могу общаться со многими людьми, — скривив губы, сказал он. — Если они, конечно, достойны этого.
— Не говори так, Толлер, не надо. — Вантара поставила бокал на землю и села на скамейку, развернувшись к нему лицом. — В общем-то ты можешь обнять меня, если хочешь.
— Но я не… — Толлер замолк. Вантара взяла его руки и положила себе на груди. Даже сквозь вышитую ткань кителя он почувствовал, какие они теплые и твердые. Он придвинулся поближе.
— Только умоляю, не пойми меня неправильно, — прошептала Вантара. — Я вовсе не пытаюсь залезть к тебе в постель — просто эта ступень человеческого общения лучше всего отвечает ситуации.
Губы ее слегка приоткрылись, приглашая к поцелую, и, словно во сне, Толлер принял приглашение, не веря, что это происходит в действительности. Ее безграничная женственность поглотила все его чувства, и звуки празднества превратились в тихий отдаленный гул. Они с Вантарой сидели так очень долго, точно время прекратило свое течение. Может быть, прошло десять минут, а может, двадцать, а они все целовались и целовались, не ощущая усталости и не видя нужды в иной физической близости, а когда наконец отпустили друг друга, Толлер почувствовал, как его переполняют новые силы, и понял, что восстановил свою целостность. Он улыбнулся Вантаре, она ответила ему, его улыбка стала еще шире, и внезапно они оба расхохотались. На Толлера снизошли облегчение и покой, родственный тому, что следует за сексуальными утехами, только сейчас им владело более глубокое чувство, близкое к великому постоянству.
— Не знаю, как тебе это удалось, — сказал он. — Но аптекарь разбогател бы, сумей он упрятать подобное лекарство в склянку.
— Я ничего особенного не сделала.
— Неправда! Я так устал от этой древней планеты, что даже предстоящее кругосветное путешествие казалось мне скучной затеей. А теперь я снова полон сил и жду не дождусь его. Мы не сможем быть вместе там, в небесах, но я не буду спускать глаз с твоего судна, день за днем я буду следовать за тобой и даже ночью — ведь мы не станем приземляться в этих городах-могилах. Я жду этого с нетерпением. Мы можем…
— Толлер! — Вантара как-то странно посмотрела на него. — Я же предупреждала: не обольщайся тем, что происходит между нами.
— А я и не обольщаюсь, уверяю тебя, — быстро ответил Толлер, прекрасно осознавая, что лжет. Но сейчас его переполняла неизбывная уверенность, что он понимает Вантару лучше, чем она сама. — Все, что я хочу сказать, это…
— Прости, что перебиваю, — вступила Вантара, — но ты все-таки обольщаешься. По крайней мере по поводу одной вещи.
— Какой же?
— Я не буду участвовать в кругосветном перелете.
— Как же так? — опешил Толлер. — Ты находишься здесь, потому что ты капитан воздушного корабля, а кругосветное путешествие — важнейшая часть всей нашей миссии. Да Шолдд просто не отпустит тебя.
Вантара чуть виновато улыбнулась:
— Сознаюсь, я предвидела некоторые трудности, и так получилось, что моя любимая бабушка — тоже. Поэтому она дала коммодору инструкции не отказывать мне ни в одной просьбе. — Она снова улыбнулась. — И мне кажется, он вряд ли будет рыдать от горя, когда я заявлю о своем отказе от участия в экспедиции.
— Отказе? — Толлер отлично понял, что хотела сказать Вантара, но вопрос сам слетел с его губ: — И куда же ты отправишься?
— Домой, разумеется. Я презираю этот усталый и мрачный край даже больше, чем ты, Толлер, — поэтому завтра я бегу с него и лечу обратно на Верхний Мир. И вряд ли когда-нибудь вернусь сюда.
Вантара поднялась, символически разрывая оковы притяжения Мира, и между ней и Толлером словно пролегла пропасть межпланетного пространства. Когда она снова заговорила, ее голос прозвучал так фальшиво, что Толлеру показалось, будто ему влепили звонкую пощечину:
— Может быть, мы еще встретимся в Праде. Через год или два.
Глава 6
Дививвидив парил у экрана электронного телескопа и терпеливо ждал, пока Кса нацелит и настроит прибор. Когда изображение наконец установилось, относительно маленький участок планеты под ними отошел на задний план, остальная же ее поверхность раздвинулась в стороны и исчезла. Казалось, он смотрит вниз через огромное окно; коричнево-желтоватую землю окутывали водовороты белых облаков.
В самом центре экрана маячил небольшой серебряный серп, напоминающий миниатюрную луну, примерзшую к небосводу, но, приглядевшись, можно было увидеть, что это никакая не луна, а коричневого цвета сфера, освещенная с одной стороны солнцем. На первый взгляд она выглядела достаточно твердой, чтобы сойти за один из астероидов, но Дививвидив знал, что перед ним — одно из устройств, используемых примитивами для межпланетных перелетов. Так как оно еще не миновало зоны невесомости, гондола корабля была скрыта баллоном, однако у Кса имелись и другие способы "увидеть" команду.
"Их пятеро, Возлюбленный Создатель, — сообщил Кса. — Все они женщины, что весьма необычно, учитывая то небольшое количество сведений, которыми мы располагаем об этой расе".
"Им известно о существовании станции? Или о твоем наблюдении?"
Последовала короткая пауза.
"Нет, Возлюбленный Творец. Это судно входило в ту группу, что мы видели некоторое время назад, а сейчас оно возвращается на родную планету по причинам, которые хоть мне и не ясны, но связаны с эмоциональным благополучием командира. У них даже мысли нет о том, чтобы попытаться разобраться или вмешаться в нашу деятельность".
