Йенси не мог позволить себе такие расходы, однако ему удалось найти одного независимого адвоката по имени Ли Томкинс, которого больше заинтересовала политическая подоплека дела, нежели возможность что-нибудь на этом заработать. Но даже с ним Йенси пришлось еще побегать и столкнуться с полным равнодушием к своей проблеме, пока наконец они с Томкинсом не оказались в кабинете большого военного чиновника Грэнона.
– Какова цель вашего визита? – спросил Грэнон.
У него были светло-серые проницательные глаза, которые, казалось, видят собеседника насквозь, и каменное лицо без малейших признаков эмоций.
– Вам это прекрасно известно, – заявил Томкинс и начал доставать из портфеля многочисленные документы с подписями и печатями. Разложил их на столе перед Грэноном и, когда тот даже не соизволил посмотреть, продолжил: – Мы четко следовали регламенту, сделали все, что положено по закону, и теперь вы должны сообщить, где находится брат моего клиента.
– Это закрытые сведения.
– У нас есть все необходимые документы. Вы не имеете права препятствовать нам в получении информации.
– Я не препятствую. Просто я не имею права отвечать на ваш вопрос. – Грэнон откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы. – Я могу допустить, что его брат находится у нас. Но он политический заключенный.
– Мой брат не имеет никакого отношения к политике, – твердо заявил Йенси.
Грэнон равнодушно пожал плечами:
– Он застрелил государственного чиновника во время публичного мероприятия. Это политика.
– Но это просто недоразумение. Он немного не в себе и не осознавал, что делает. Ему нельзя находиться в тюрьме. Его нужно поместить туда, где ему могут оказать помощь.
– Он не в тюрьме, а в специальном заведении для преступников.
– Где?
– Я не могу этого сказать. Информация засекречена.
– Какое вы имеете право хватать человека без суда и следствия и прятать в каком-то изоляторе, так что родственникам ничего не известно о его судьбе?
Грэнон хранил молчание.
– Он не на планете?
– Я не могу ответить на ваш вопрос.
– А что вы вообще можете ответить?
– Я могу сообщить, что ваш брат находится у нас. Могу сказать, что он жив. Могу также добавить, что вам не стоит рассчитывать на его скорое освобождение. Возможно, он никогда не выйдет на свободу.
– К кому еще я могу обратиться? – умоляющим тоном спросил Йенси.
– Больше не к кому. Я – последняя инстанция. Сожалею, но больше того, что я сообщил вам сегодня, вы никогда не узнаете.
Йенси с надеждой обернулся к Томкинсу. Адвокат кивнул:
– Боюсь, он прав. Дальше идти некуда. Можно, конечно, обратиться в суд с иском, но придется ждать несколько лет, чтобы по нему хотя бы объявили слушание. В общем, следует признать: мы исчерпали все возможности.
Даже после того, как Томкинс переключился на другие дела и перестал ему помогать, Йенси не оставил попытки узнать что-нибудь о брате, но с каждым днем все сильнее убеждался, насколько бесплодны его потуги. Со временем это превратилось просто в хобби, стремление раздобыть хоть толику информации, хотя было совершенно очевидно, что шансов нет.
Йенси вернулся к работе и постепенно все меньше и меньше вспоминал об Иштване; когда же он все-таки думал о брате, то испытывал чувство вины и боль утраты.
Однако нужно было как-то жить дальше.
Генри постоянно менял работу и еле-еле сводил концы с концами, а потом улетел с планеты в поисках легкой наживы: он планировал недолго поработать в каком-нибудь выгодном месте, сколотить небольшой капитал и, вернувшись, вложить деньги в недвижимость. Йенси расстроился, узнав об отъезде друга. Теперь он остался наедине с самим собой, опостылевшей работой и пустым домом. Изредка проводил вечер с приятелем или случайной подружкой. Бывало, допоздна бродил в одиночестве по улицам, без устали укорял себя и давал клятвы вернуть брата. Но в глубине души Йенси понимал, насколько ничтожны шансы снова увидеть когда-нибудь Иштвана. Придется примириться с этим фактом. Придется привыкнуть, что он остался один.
Часть 2
9
Когда он нажал на спусковой крючок, пистолет сделал вовсе не то, о чем ему говорили. Вместо забавной шутки произошел настоящий выстрел, убивший человека по фамилии Фишер. Но кто же ему это говорил? Сейчас, после всего случившегося, он не мог вспомнить, в голове царил сумбур. И был ли это внутренний голос? В голове и сейчас звучали голоса, и временами он, как ни старался, не мог их не слышать. Хотя нет, в данном случае он был уверен, что это наружные голоса. Ну если и не совсем, то почти уверен. Он слышал голос Йенси и голос матери тоже. Но теперь, когда мать пропала, ее голос тоже стал внутренним. Да и Йенси больше не было рядом, так что и его голос можно считать внутренним. Как же во всем этом разобраться?
Но несмотря ни на что, Иштван почти не сомневался: тот голос, что велел ему взять пистолет, был наружным, а не внутренним. А потом пистолет выстрелил, но не облил человека по фамилии Фишер красной краской, как ожидал Иштван. Нет, произошел настоящий выстрел, и голова Фишера разлетелась на кусочки. Кто же такой этот Фишер? Об этом у Иштвана не было ни малейшего представления. Просто какой-то человек, которого голос (не важно, наружный или внутренний) хотел поставить в неловкое, смешное положение. Это будет такая шутка, объяснил голос.
Нет-нет, это все-таки был наружный голос. Теперь Иштван вспомнил, что там был какой-то человек. Он точно видел мужчину с бледным лицом, сильно облысевшего. Он разговаривал с Иштваном, кормил его, и так продолжалось, наверное, много дней. Голос, который был связан с лысым мужчиной, задавал вопросы, в кожу Иштвану зачем-то втыкали маленькие иголки, и мужчина кивал, когда был доволен услышанными ответами, но если Иштван отвечал неверно, он, когда в мягкой, а когда и в грубой форме, учил правильным ответам. В ходе этих странных разговоров и зародилась его задача. Не то чтобы голос буквально сообщил, в чем она заключается. Скорее Иштван самостоятельно пришел к ее осознанию, но теперь, когда у него было вдоволь времени для размышлений, приходилось признать, что голос весьма умело разворачивал его в нужном направлении, решительно пресекал все попытки уклониться в сторону. Однажды по видео показывали, как бычков на бойне похожим способом заводят в специальный желоб, перед тем как прикончить. Или свиней.
Итак, наружный это был голос или внутренний? Вот в чем главный вопрос. Если внутренний, то он вернется и можно будет поговорить с ним, разобраться, что же Иштван сделал неверно и почему он, вместо того чтобы выполнить свою задачу, умудрился застрелить человека по фамилии Фишер. Если же наружный, разобраться будет труднее. Он может вернуться, а может и нет. Сказать наверняка невозможно. Наружные голоса – Иштвану это хорошо было известно из собственного богатого опыта – не всегда бывают честными и откровенными и говорят совсем не то, что думают. Внутренние голоса не такие. Во всяком случае, не всегда такие.
