Вокруг Обелиска и дальше, возле стен, виднелись темные пятна, напоминающие колонии грибов или же клубки сгнивших растений. Со времени последнего посещения пятен стало больше и они увеличились в размерах. Кроме того, Брайден начал замечать их и в коридорах. Неизвестная зараза распространялась, и пора уже было направить сюда команду по зачистке.
Брайден дотронулся до поверхности Обелиска, но ничего необычного не ощутил. Он знал, что артефакт продолжает испускать сигнал, который уже не воспринимали ни тело, ни мозг человека. Однако компьютеры исправно его регистрировали, записывали и пытались расшифровать. Брайден сосредоточился, чтобы очистить сознание от посторонних мыслей, дабы ничто не мешало прислушаться к Обелиску, постараться понять, что Он хочет сообщить.
«Поговори со мной, – мысленно воззвал к загадочному объекту Брайден. – Я готов. Прими меня».
Долго ли он там пробыл, Брайден не знал. Когда в итоге так ничего и не произошло, он вздохнул, вышел из отсека и принялся разбирать последние полученные данные.
Всего несколько секунд понадобилось Брайдену, чтобы понять, что свежие данные не стыкуются с предыдущими. Похоже, характер импульса изменился – и не только в самой концовке, когда Брайден испытал внезапную боль, но и на более ранних стадиях. Да и сейчас, когда импульс затух, Обелиск продолжал излучать на несколько других частотах, чего прежде не случалось. Очевидно, рукотворный Обелиск начал сам себя перестраивать, Он продолжал расти и совершенствоваться даже после того, как процесс Его создания был завершен. Такого доктор Брайден никак не ожидал. Что же это может означать?
Он был с головой погружен в изучение полученных данных, пытаясь сложить из них связную картину, когда стали прибывать остальные. Первой пришла Кэлли Декстер. Она была вторым человеком в команде после самого Брайдена, однако доктору всегда казалось, что она относится к работе без должного почтения. Да, Декстер, вне всяких сомнений, была хорошим ученым, но для нее весь этот проект представлял интерес с чисто научной точки зрения. Не более того. Ей недоставало веры и благоговения перед Обелиском, и потому Брайден не мог на нее полностью положиться.
– А, вы уже здесь. Что сегодня на повестке дня? – поинтересовалась Декстер, усаживаясь за свой компьютер, справа от доктора. Брайден только вздохнул в ответ. – Есть что-нибудь новенькое?
– Много чего. Ночью произошел мощный импульс.
Через несколько минут появилась Анна Тилтон. У нее были темно-каштановые волосы, настолько коротко постриженные, что казались прилипшими к черепу. К ней Брайден относился лучше: Анна правильно понимала происходящее. Подобно ему самому, она была последовательницей юнитологии и также воспринимала Черный Обелиск как великий дар, как блестящее доказательство истинности их религии, а работа в исследовательском центре по реконструкции Обелиска стала для нее «священным долгом». Анна тоже считала, что они пытаются разгадать смысл послания Бога. Она кивнула доктору и заняла свое место.
Совсем скоро помещение заполнилось людьми: не меньше дюжины ученых и лаборантов изучали записи, каждый со своей профессиональной точки зрения. Они обменивались мнениями, обращались друг к другу за пояснениями и готовились к предстоящим сегодня исследованиям и экспериментам.
Кэлли наклонилась к Брайдену:
– Он меняется. Что вы думаете об этом?
– Не знаю. Но полагаю, что Он пытается говорить с нами так, как умеет, а поскольку мы не смогли до сих пор воспринять Его послание, Он использует новые способы достучаться до нас.
– По-вашему выходит, что он живой, – недоверчиво заметила Кэлли.
– Иногда Он действительно ведет себя как разумное существо.
– Осторожнее, доктор. Вы теряете беспристрастность.
Это заявление взбесило Брайдена.
«Черт бы побрал эту Декстер! Она не видит того, что находится у нее прямо перед глазами!»
Было большой ошибкой включить в команду тех, кто не разделяет учение юнитологии, но, когда Брайден намекнул руководству, что неплохо было бы избавиться от доктора Декстер, его просьбу отклонили. Да, она была хорошим специалистом, но в этом проекте речь шла не только о научных исследованиях. Его истинный смысл был куда серьезней и грандиозней.
Задумавшийся Брайден не сразу заметил, что Кэлли уже некоторое время не сводит с него пристального взгляда.
– Доктор, с вами все в порядке?
– Конечно в порядке, доктор Декстер, – ответил он и одарил коллегу холодной улыбкой. Пока приходилось мириться с ее присутствием в команде. Но возможно, наступит время, когда ситуация изменится.
Некоторое время они работали молча, затем Кэлли вдруг издала удивленный возглас. Брайден даже не повернул в ее сторону голову, он был занят тем, что прогонял свой сегмент данных через моделирующую программу. Тогда Кэлли прочистила горло и сказала:
– Странно.
На этот раз Брайден обратил на нее внимание:
– Что странно?
– Вектор.
– Ну разумеется, вектор. И он всегда был. Собственно говоря, их несколько. По ним идут сигналы от Обелиска.
Но Декстер покачала головой.
– Нет, тут другое. – Она подкатилась на кресле поближе к Брайдену и развернула монитор в его сторону. – Видите? Вот это неопознанный сигнал, который мы перехватили на днях.
– Говорите тише, – Брайден тоже понизил голос. – Не у всех присутствующих здесь есть необходимый допуск.
Кэлли усмехнулась:
– Едва ли это имеет значение. С тем, что нам уже известно, мы и так представляем серьезную опасность. А теперь посмотрите. – Она провела пальцем по экрану. – Отсюда идут еще сигналы. Это какая-то далекая звездная система. Похоже, их источник расположен на Кремаре. Или, по крайней мере, сигналы проходят через него. А вот это мы. – Кэлли затенила все векторы, кроме одного, который, наоборот, сделала ярче. Потом прокрутила картинку назад по временной шкале. – Обратите внимание, доктор, вот наши передачи. Они идут в разное время, с разной интенсивностью. Но всегда с широким диапазоном. А вот сегодня утром – пик. Четко направленный импульс.
– И частота другая, – заметил Брайден.
– Да, возможно. Но дело в том, что все другие передачи были направлены с планеты прямиком в космос, а этот сигнал имеет иное направление. Частично он отражается от поверхности, частично огибает планету на небольшой высоте. Такого прежде никогда не бывало.
«Может, это и есть объяснение той боли, которая пришла в конце импульса, – подумал Брайден. – Возможно, в этом и отличие».
А вслух спросил:
– И почему же это произошло?
Кэлли многозначительно посмотрела на него:
– Вы же считаете, будто Он живой. Вот вы и скажите.
Не дождавшись ответа, она сама выдвинула гипотезу:
– Возможно, Он нашел то, что хотел.
