Конн раскрыл рот и снова заорал. Затем с усилием вытащил столовый прибор, и из раны зафонтанировала кровь – Иштван даже не представлял, что кровь может течь с такой силой. В следующее мгновение Конн снова воткнул вилку в руку, чуть пониже, но так же глубоко, и опять завопил благим матом.
– Да что за хрень с ним творится? – крикнул Билл.
Иштван не мог придумать, как ответить Биллу, чтобы тот смог его понять. Пришлось бы слишком многое объяснять, а он всегда с трудом переводил мысли в слова. Похоже на то, как будто Конн соприкоснулся с иным миром и принес с собой оттуда нечто обратно в наш мир, и это нечто поселилось у него в голове, а потом вывернуло мозги наизнанку и превратило их во что-то совсем другое. Иштван не считал, что оно хотело причинить кому-либо вред. Просто пыталось отыскать способ общения с ними. Но даже если оно и не желало никому зла, то все равно не понимало, как далеко можно зайти в экспериментах с мозгом, не разрушив его.
– Нужно его остановить, – заявил Уолдрон и шагнул к Конну.
Но тот уже успел вытащить вилку из руки и на этот раз вонзил ее себе в горло, разорвав сонную артерию и проткнув трахею. Когда Уолдрон добрался до его стола, Конн зашатался и свалился со скамьи. Уолдрон прижал ладонь к его шее в надежде закрыть рану, но кровь хлестала фонтаном сквозь его пальцы, а Конн сделал несколько судорожных вдохов и умер.
Уолдрон не отрывал руку от горла и таращился на Конна так, как будто тот был привидением. Остальные заключенные подошли, чтобы помочь бородачу подняться, и отвели его в сторону. А затем растерянно остановились в нескольких ярдах от тела, не зная, что делать дальше.
«Конн», – подумал Иштван, глядя на покойника и стараясь запомнить его лицо. Теперь оно тоже будет являться ему из иного мира.
Прошло, должно быть, всего несколько секунд, когда рев сирены возвестил, что узники должны вернуться в камеры. Некоторые так и сделали, но большинство заключенных бессмысленно топтались возле трупа до тех пор, пока из громкоговорителя, установленного на одной из опор купола, не раздался резкий голос:
– Всем разойтись по своим камерам! Это первое и последнее предупреждение! У вас есть тридцать секунд!
На сей раз почти все узники подчинились приказу и отправились «по домам», лишь двое или трое остались в зале. Билл тащил за собой Иштвана и до сих пор не пришедшего в себя, перепачканного кровью Уолдрона. Иштван послушно уселся на койку, дождался, когда металлическая дверь с лязгом захлопнется, подошел к решетке, ухватился за прутья и стал вглядываться в полумрак коридора. Там что-то сверкнуло, и обычно закрытая дверь в наружное, запретное кольцо выпустила четверых или пятерых охранников в защитной экипировке. Затем послышались крики. Что там происходило, Иштван видеть не мог, но представлял, как охранники набросились на заключенных, не подчинившихся приказу, и пустили в ход дубинки. Действительно, из-за поворота появились двое стражей, которые волокли за ноги потерявшего сознание, окровавленного заключенного. Не дойдя нескольких метров до камеры Иштвана, они небрежно бросили тело на пол. Их лица прикрывали пластиковые забрала. Свет плясал на гладкой поверхности, и озадаченный Иштван даже на мгновение подумал, что у них вовсе нет лиц. Или же они сотканы из света – в точности как в ином мире! Один из охранников пнул неподвижное тело, потом оба развернулись и потопали обратно во внутренний зал. Вскоре они вышли оттуда все вместе и пронесли труп Конна по коридору к двери, ведущей в запретную для заключенных зону. Дверь закрылась, и в тюрьме воцарилась тишина.
Почти тишина. Где-то на самой границе слышимости Иштван различил шепот многих голосов, еле угадываемый за ударами его собственного сердца. Разобрать слова было невозможно, но он их слышал. Не мог понять, что они шепчут, но продолжал прислушиваться.
22
Генри Уондри не повезло: выпала как раз его смена дежурить, когда у одного из заключенных поехала крыша. Генри сидел перед монитором, наблюдал за Иштваном и еще раз убедился, что был прав: это действительно брат Йенси. И тут у него внезапно разболелась голова. «Опять эта чертова мигрень», – с недовольством подумал Генри. Вероятно, что-то не так с искусственной атмосферой в куполе – ведь прежде у него не было никаких головных болей. Он крепко зажмурил глаза, сдавил пальцами переносицу и стал дожидаться, когда боль утихнет. Через несколько секунд и впрямь стало легче, хоть и ненамного, а когда Генри открыл глаза, вдруг увидел, как на одном из мониторов что-то сверкнуло. Сделал изображение четче и… не сразу осознал, что именно видит. Увеличил фокус и чуть слышно выругался, отчетливо разглядев человеческую руку, из которой, покачиваясь, торчала вилка.
Дальше на экране появилась другая рука – она вытащила вилку, что казалось вполне разумным, хотя из раны тут же обильно полилась кровь. А вот следующий шаг выглядел куда менее логичным: заключенный немедленно воткнул вилку обратно, на этот раз даже глубже. Генри еще не доводилось видеть ничего подобного. С тех пор как он устроился на работу в эту тюрьму, здесь не случалось никаких происшествий: не было серьезных драк, почти не было самоубийств. Да и силу приходилось применять лишь в тех редких случаях, когда охранники забирали одного из заключенных на допрос. Для всех своих обитателей «Ад» был последним пристанищем, и они прибывали сюда уже сломленными. Кроме того, абсолютное большинство составляли политические заключенные, а не закоренелые уголовники.
Продолжая следить по монитору за событиями во внутренней зоне, Генри протянул руку к тревожной кнопке. Один из заключенных кинулся к психу, который тыкал себя вилкой, но тот опять выдернул ее из раны и на сей раз вонзил себе в шею. Тело зашаталось и свалилось со скамьи.
Из дальнейших событий Генри видел немногое, так как бородатый арестант наклонился над раненым, вероятно, чтобы оказать помощь, и загородил спиной весь обзор. Генри плохо помнил, нажал ли кнопку, но, очевидно, нажал, поскольку услышал в наушнике голос, требующий объяснить, что здесь произошло. Запинаясь, Генри попробовал рассказать о том, что видел: один из заключенных вдруг без видимой причины нанес себе тяжелые ранения, а потом упал. Тут бородатый, пытавшийся оказать помощь, отодвинулся, на мониторе вновь возникло изображение заколовшего себя вилкой психа, и у Генри не осталось ни малейших сомнений, что этот парень мертв.
Слегка огорошенный увиденным – а может, и не слегка, – Генри сидел перед монитором и в оцепенении глядел на окровавленное тело. Так же как и столпившиеся вокруг мертвого товарища заключенные. Среди них был и Иштван. Странно, но он не выглядел шокированным или смущенным, лишь казался чуточку… удивленным. Он просто стоял с безразличным лицом и смотрел. И вдруг Генри почудилось, что по губам Иштвана скользнула улыбка.
«Да он сумасшедший, – подумал Генри. – Может быть, все они здесь сумасшедшие». Он порадовался, что служит не охранником и ему не придется сейчас идти во внутреннюю зону.
Генри следил за узниками и ничего не предпринимал до тех пор, пока на одном из мониторов не увидел отряд охранников, выстроившихся перед дверью и готовых войти во внутренний коридор. Тогда он включил сирену, по сигналу которой узникам следовало немедленно разойтись по камерам. Несколько человек так и сделали, но большинство осталось на месте, – вероятно, они были слишком поражены случившимся. Четко следуя инструкции, Генри включил громкоговоритель и сделал им первое и последнее предупреждение. После короткого замешательства заключенные очухались и вернулись в камеры. Все, кроме одного. Генри подумал было повторить приказ, но инструкция запрещала это делать. Он запер двери камер и передал вводную охранникам: один труп и один заключенный на свободе, похоже находящийся в состоянии шока и вряд ли представляющий угрозу. Получив подтверждение от командира охранников, Генри разблокировал дверь и впустил их.
