– Опять вы воспринимаете Обелиск как разумное существо. Он ничего не может видеть. Ничего не может хотеть. Обелиск – механическое устройство, и вам это известно не хуже, чем мне. Его запрограммировали на поиск чего-то.
«Нет, – подумал Брайден, – она ошибается. Все намного серьезнее». А вслух спросил:
– А каково, по-вашему, наиболее вероятное объяснение, доктор Декстер?
– По-моему? Видите ли, Брайден, оно не очень научно. – Но Брайден не заглотил наживку. Кэлли задрала голову и сделала вид, будто изучает потолок. – Я не знаю. Возможно, в местоположении этой тюрьмы есть что-то особенное. Какие-нибудь токи или силы, не знаю, магнитные например. Возможно, нечто такое, что мы даже замерить не способны.
– Это может быть все, что угодно.
– Не совсем все, – поправила Кэлли, – но вариантов действительно много.
Брайден вздохнул. Ну почему она всегда права?
– Так что мы будем делать?
– Как что? Нам ничего не остается, как отправиться на поиски.
– Прямо в эту тюрьму?
– Туда, куда указывают результаты компьютерных расчетов. Мы же с вами ученые.
Брайден заколебался, но потом кивнул:
– Я поговорю с коммандером. Посмотрим, что можно предпринять.
26
– Тебе нужна помощь? – спросил Иштван.
– Не нужно мне никакой помощи, – пробурчал Билл.
– С кем это ты разговариваешь, Иштван? – поинтересовался Уолдрон.
Иштван не обратил на товарищей ни малейшего внимания. Они не находились в том мире, который действительно имел значение, не были его частью.
«Да, – отозвался мертвый Конн, – помоги мне».
– Но как?
– Эй, Иштван, с тобой все в порядке? – забеспокоился Уолдрон и положил руку товарищу на плечо.
Иштван скинул ее.
«Ты нужен нам», – проговорил Конн, и пока он произносил эти слова, лицо его медленно менялось, кожа разглаживалась. Рана на горле исчезла, а само горло также изменилось: пропало адамово яблоко. Теперь это было уже не мужское лицо, а женское. Через несколько секунд Иштван узнал мать.
«Ты нужен нам», – заявила она.
«Ловкий трюк», – подумал Иштван.
– И чего ты от меня хочешь?
«Приди ко мне».
– Что значит «приди»? Ты ведь и так здесь.
Мать покачала головой:
«Отыщи меня. Приди ко мне».
– Я заперт здесь. Я в тюрьме и не могу отсюда уйти.
Тут снова вмешался Уолдрон:
– Мы все в тюрьме. Ты ничем не отличаешься от остальных.
Но мать глядела на Иштвана с таким видом, будто не понимала его. Потом улыбнулась:
«Но ты поможешь все изменить».
Теперь она говорила загадками. Как же можно ей помочь, если он не понимает, что она хочет сказать? От этих мыслей в душе Иштвана начали зарождаться сомнения. Он не любил мать, пока та была жива, – так с какой стати слушать ее теперь, когда она померла? В глубине души Иштван понимал, что на самом деле это не его мать, а кто-то другой. Или что-то. Но в то же время хотел выяснить, что это такое. Проблема заключалась в том, что никаких догадок у Иштвана не было. Возможно, оно вообще не реальное. Еще с раннего детства ему с трудом удавалось отличить то, что существует в действительности, от того, чего не существует. Но оно кажется таким реальным. И он сам хочет слушать, что оно говорит. Так с чего бы ему бояться?
И все же он немного побаивался. Наверное, для одного человека это было слишком тяжелое испытание. Тем более для такого, как он. Кроме того, он находился в заключении. Чего бы ни хотела от него мать, как выбраться отсюда, чтобы это сделать? И даже если он окажется на свободе, как узнать, что делать дальше?
– Почему я?
«Потому что ты лучше других слышишь нас. Ты сможешь научить нас. С твоей помощью мы научимся понимать других».
«Мы?» – удивился Иштван.
Он не видел никого, кроме матери. Странно. В нем зрели новые сомнения.
И тут произошел импульс, на этот раз очень мощный. Он услышал, как рядом заорал Билл – эхо его вопля проникло даже в иной мир. Иштвану показалось, будто в его мозг забрался чей-то палец и начал там копаться, а потом голова словно вспыхнула огнем и моментально превратилась в дымящиеся головешки. Вселенная словно сошла с ума, и Иштван видел оба мира одновременно, один левым глазом, другой – правым. Миры накладывались друг на друга, но все же оба были видны отчетливо и выглядели вполне реальными. В следующее мгновение Иштван понял, что лежит на полу, уставившись в потолок, а оба мира кружились над ним в безумном хороводе. Кто-то из его товарищей тихонько стонал, кто-то орал в голос, а кто-то размеренно бился головой о стену.
27
– Так чего вы хотите от нас? – уточнил Генри.
Коммандер на мгновение отвел глаза в сторону – единственный признак того, что он тоже чувствует себя, как минимум, неловко.
– Мистер Дженкинс, я понимаю, что просьба весьма необычная, но это чрезвычайно важно. На самом деле в тысячу раз важнее, чем безопасность заключенных и – буду с вами откровенен, хоть мне и нелегко это говорить, – чем даже ваша личная безопасность и безопасность всего персонала.
– И вы не можете мне сообщить больше информации?
Коммандер сурово поглядел на Генри и сказал:
– Сожалею, но это секретные сведения.
Генри предпринял еще одну попытку:
– Вероятно, сейчас не самое подходящее время. Заключенные странно себя ведут. Все очень возбуждены, а некоторые, похоже, находятся на грани срыва. Или сумасшествия, не знаю. Происходящее влияет и на наших людей. Они стали нервными, озлобленными. Я не могу избавиться от ощущения, что вот-вот случится что-то ужасное.
Но коммандер был непреклонен:
– Подходящее время или нет – не имеет значения. Вы поступите так и никак иначе. Вам все ясно, Уондри?
И тогда Генри понял, что препираться бесполезно, – Гроттор был настолько серьезен, что даже перестал издеваться над ним, делая вид, будто не помнит его фамилию.
Он кивнул и только спросил:
– Сколько времени они пробудут здесь?
– Не знаю. Возможно, день. Или месяц. Пока не выполнят задачу.
– Много их будет?
– Они сами решат, сколько людей понадобится. Одного, по крайней мере, я знаю. Это Брайден, руководитель проекта.
– Они ученые? Те, что работают недалеко от нас?
– Да. Думаю, не будет большого вреда от того, что я вам это рассказал. А вам, наверное, так будет легче. Вы должны оказывать им всяческую помощь и содействие вне зависимости от того, как относитесь к их просьбам. Попросят вас разобрать стену – и вы разберете. Попросят отрубить заключенному руку – отрубите. Запомните: все их приказы подлежат беспрекословному исполнению, как если бы исходили от меня лично.
