– Это я. Йенси.
Иштван отбросил его руку.
Но Йенси не собирался так просто сдаваться. Он подошел к брату вплотную, обнял его обеими руками, здоровой и поврежденной, и крепко прижал к себе.
– Иштван, это в самом деле я. Ты видишь меня? Помнишь меня?
Но Иштван лишь молча вырывался.
– Брат, просто посмотри. Посмотри и узнай меня.
Иштван зарычал от ярости и отчаяния, попытался ударить Йенси, но тот не разжимал объятий.
– Иштван, я здесь ради тебя.
Иштван молча нанес ему сильный удар в лицо, но Йенси по-прежнему держал его. Иштван ударил еще раз, и еще, и еще, но Йенси не отпускал. Иштван бил все сильнее, и лицо младшего брата скоро превратилось в один большой кровоподтек, на раненом плече лопнула корка, и из-под нее снова засочилась кровь. Голова его безвольно моталась из стороны в сторону, но он продолжал прижимать брата к себе.
52
Что-то происходило, Иштван чувствовал это. Пелена, которая опускалась перед его взором и на которой, как на экране, он начинал видеть картинки иного мира, истончалась, в ней появлялось все больше и больше прорех, она уже не могла вместить все образы того мира. Иной мир словно просачивался, утекал сквозь эти щели. Образы матери, Фишера и Конна больше не казались такими реальными, какими были на протяжении последних дней. Нет, с ними явно что-то было не так: они становились ненастоящими, выглядели как куклы-марионетки, их движения сделались искусственными, неживыми. Как Иштван вообще мог поверить, что ему являлся тот самый человек, которого он убил? Как мог поверить, что они способны меняться друг с другом лицами?
Его руки продолжали двигаться. Он колотил по чему-то или кому-то, пытавшемуся выдать себя за его брата. Но это не мог быть брат. Йенси находился в миллионах миль отсюда, на безопасной Виндоге. Его не могло быть здесь. Это все очередная хитрость.
Пелену уже всю изодрало в клочья, она почти исчезла. Иштван стал постепенно расслабляться, начал осознавать окружающее. Движения его перестали быть механическими. Удары, которые он наносил по существу, маскирующемуся под брата, становились все слабее, и в конце концов он опустил руки.
В ту же секунду Йенси разжал объятия, пошатнулся и, весь залитый кровью, рухнул на пол. Иштван безразлично наблюдал за его падением, потом подошел и уставился на него. Да, этот человек выглядел как Йенси, точь-в-точь как он, и не продолжал меняться, как это происходило с другими мертвецами.
Иштвана охватили сомнения. Что, если это действительно брат? Что, если он убил Йенси?
Он осторожно склонился над телом и пригляделся, внимательно изучая черты лица человека, так похожего на брата. Лицо матери всегда было именно таким, каким он его запомнил, каким видел ее в последнюю встречу. Образ запечатлелся в его памяти, и это было одним из доказательств ее нереальности. Иштван понимал, что на самом деле это Обелиск говорит с ним в ее образе. А вот лицо Йенси отличалось от того, какое он помнил.
Он дотронулся до лица брата:
– Йенси, это правда ты?
И тут снова опустилась пелена. По крайней мере, попыталась опуститься. Резко заболела голова, и он увидел за телом Йенси свою мать. Она стояла и смотрела на него. Не мать, ее призрак. Тот самый призрак, который он видел все эти дни, нисколько не изменившийся.
«Нет, Иштван, – сказал призрак матери, – это обман. Это вовсе не тот человек, о котором ты думаешь. Не Йенси. Он не настоящий».
– Не настоящий? – спросил он.
Призрак пытался убедить его в нереальности Йенси. И Иштван мог поверить в это, если бы не видел разницу между призраком матери и человеком, лежавшим перед ним на полу. Лицо матери всегда было одинаковым, ничуть не менялось от раза к разу. А этот человек был очень похож на брата, только старше, чем Иштван его запомнил. И еще он был сильно избит, весь в крови. А это значило, что он не призрак, созданный Обелиском. Это значило, что Йенси должен быть настоящим.
Но как такое возможно? Как Йенси смог попасть сюда? И зачем? Даже в своем нынешнем смятенном состоянии Иштван не мог не сообразить, что Йенси оказался здесь, преодолев миллионы миль, только ради него. Он прилетел за старшим братом.
Стало быть, Йенси не бросил его. Совсем наоборот. Он явился сюда, за Иштваном. Брат его любит и заботится о нем. Но в таком случае как насчет Обелиска? Обелиск тоже его любит? Тоже заботится о нем? А Брайден? Брайден заботится об Иштване или просто его использует?
Если брат ему друг, то Брайден точно нет. Брайден все время принуждал его к чему-то, удерживал в ином мире, заставлял ощущать свою особую роль. Но не был ему другом. Брайден просто хотел воспользоваться им, чтобы понять, что хочет сказать Обелиск.
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, и миг просветления прошел, но и этого оказалось достаточно. Его одурачили и просто использовали, хоть он и не вполне понимал зачем. Брайден видел, что с ним сотворил Обелиск, и ради своего удовольствия принуждал уходить из обычного мира все дальше и дальше в мир иной. А результат – вот он, лежит на полу. Его избитый, окровавленный брат.
Иштван подсунул руки под спину Йенси, поднял его и прижал к груди.
– Прости меня, – прошептал он в ухо брату, хотя и не был уверен, жив тот или нет. – Я не хотел сделать тебе больно.
Но Йенси не отвечал.
Как долго он простоял так с братом на руках, Иштван не знал – может, всего пару секунд, может, несколько минут, а может, дольше. Из забытья его вырвало внезапное появление Брайдена. Он подошел к Иштвану и похлопал его по плечу.
– Ты истинный пророк, – сказал Брайден. – Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Наша работа слишком важна, чтобы позволить всяким посторонним обстоятельствам встать у нас на пути. Вся твоя семья теперь здесь.
И он указал сперва на Обелиск, затем на себя.
Иштван стоял и, не мигая, глядел на него, отчего улыбка на лице Брайдена немного угасла. Иштван продолжал молча смотреть на него, и Брайден повторил свою речь еще раз. Едва он закончил, как улыбка возникла теперь уже на лице Иштвана.
Медленно и осторожно он выпрямился, не сводя глаз с ученого, сохраняя на лице застывшую, неподвижную улыбку. Брайден еще что-то вещал, но Иштван его не слушал. Он знал, что ему делать, и теперь оставалось только дождаться подходящего момента, дождаться своего шанса.
Появилась мать и, склонив голову набок, удивленно уставилась на него.
«Что ты делаешь? – спросила она. – Что ты задумал?»
Но Иштван только покачал головой. Следом возник убитый им политик и задал тот же самый вопрос, но немного другими словами. И последним явился Конн – этот из всей троицы казался наиболее заинтересованным в ответе.
Брайден по-прежнему что-то бубнил. Иштван смотрел, как шевелится его рот, как ходит под кожей кадык. Закончив монолог, Брайден взглянул на Иштвана, видимо ожидая какой-то реакции на свои слова. Иштван по-прежнему молчал. Брайден подождал еще немного, удивленно приподняв брови, но так и не дождался ответа и повернулся, чтобы уйти. И в этот самый миг Иштван набросился на него и сломал ему шею.
