Порой попадались участки дороги, разрытые вешними водами – овраги, буераки, населённые чертополохом, кустарником, заваленные рухлядью гнилых деревьев. И тогда, не давая себе отчёта, Златоуст по воздуху преодолевал препятствие – ходить подобным образом он выучился у поднебесных учителей. Поднимаясь на пригорок, он увидел изогнутую береговую луку, на вершине которой сидело небольшое селение. «Бухта Святого Луки, – догадался. – Значит, правильно иду!» Двигаясь дальше, он что-то заметил на зеркале воды – словно какой-то огромный жук. Ладонью подломив лучи утреннего солнца, Посланник стал рассматривать чёрного «жука», находящегося неподалёку от берега. А когда рассмотрел – чуть не крикнул от удивления. Это была бригантина, порядочно потрёпанная бурями и штормами.
Ощущая горячее и сильное сердцебиение, инстинктивно пригибаясь, он подошёл поближе, прячась за деревья.
Да, теперь уже сомнений быть не могло. Недалеко от берега на якоре стоял пиратский бриг. На мачте под ветерком лениво полоскался весёлый роджер, похожий на вороново крыло.
«Чума у них тут, что ли? – удивился Посланник. – Такой весёлый Роджер в былую пору на кораблях поднимали во время чумы…»
Трёхмачтовое парусное судно, истрепанное штормами, было полно пиратов. Кто-то чинил драный парус на фок-мачте – передней. Кто-то возился на верхней палубе, где виднелось около десятка пушек малого калибра. Людей на борту было мало – все остальные занимались погрузкой. С берега на судно и обратно проворно бегали четыре шлюпки, что-то перевозящие на бригантину, просторный, крупный корпус которой давал возможность утащить огромное количество добычи.
Осмотревшись, Посланник увидел: на берегу пирамидами возвышались бочки, перепоясанные металлическими обручами.
Продолжая прятаться за деревьями, он приблизился к одной такой бочке и не сразу прочитал то, что было написано нерусскими буквами: «Лотос. Райские плоды. Гуманитарная помощь». И вдруг он увидел каких-то людей – на дальнем краю пирамиды из бочек. Отчаянно размахивая топорами, люди рубили дубовые бочки – лотос грудами вываливался прямо в весеннюю грязь.
И на бригантине заметили порубщиков.
Одна из пушек малого калибра неожиданно изрыгнула облако дымного огня, и над пригорком просвистело ядро. Земля неподалёку пугливо дёрнулась; молодые кустики смородины полегли плашмя, комья чернозёма встали дыбом, напоминая чёрное раскидистое дерево. Топоры порубщиков замолкли. В тишине запахло дымным порохом, и где-то под кустом заплакал перепел, задёргался в силках предсмертной судороги. И тут же тень от коршуна скользнула по земле – хищник стремительно снизился, выпуская когтистые лапы, схватил добычу и, тяжело работая крылами, перебарывая встречные потоки, пахнущие гарью, полетел куда-то терзать добычу.
И снова застучали топоры порубщиков – снова груды лотоса золотистыми слитками расползлись по грязи.
И второе ядро не заставило себя ждать. С небольшим перелетом просвистев над головами порубщиков, чугунный арбуз раскололся посреди поляны, где тоже находились ящики и бочки райского лотоса. Раздался треск – ошмётки полетели, доставая до Златоуста, находящегося за деревом. Заманчивый запах даже заставил его облизнуться – такая вкуснятина. А в следующий миг он содрогнулся. «Лотофаги! – вспомнилось. – Райские плоды – плоды забвения…»
Опечаленный этим открытием, Посланник понуро спустился к берёзовой рощице и неожиданно вышел на окраину древнего города, где виднелся жестяной, мелко прострелянный указатель – «ГОРОД СВЯТОГО ЛУКИ. ЛУКОМОРСК». Совсем недавно, кажется, этот город был местом вдохновения многих поэтов, музыкантов, художников – сюда съезжались со всей страны. Это местечко испокон веков было зажиточным, дивным. Терема стояли тут, звонницы, часовни, на центральной площади проходили шумные базары, игры, богатырские забавы. А теперь…
Выпускник был поражён тем, что увидел на улицах. Безлюдно, тихо. Неприглядно. В деревянных резных теремах и добротных избах окна выбиты, крыши раздеты и набок свёрнуты. В палисадниках засохшие деревья скорчились, напоминая чёрных огромных осьминогов. Во дворах калитки сорваны с петель. На ободворках там и тут – полусгоревшие бани, амбары. Под забором валяется красно-белая туша коровы, окружённая бездомными собаками, похожими на волков, справляющих кровавый пир.
Десятка полтора ворон восседают на обезглавленной церкви – видно, снарядом купол разворотило. Колодезный журавль с обломанным клювом стоит на поляне, заваленной мусором. Мрак и запустение.
И вдруг из-за могучих серых валунов навстречу Златоусту выскочил петух с отрубленной головой – стремглав бежал, подпрыгивал и крыльями размахивал, словно бы стараясь улететь. Из короткой белой шеи петуха фонтаном вырывалась кровь – горела как призрак петушиного гребня. А вслед за этим кочетом выскочил какой-то молодец в малиновой рубахе, будто в кровавом платье палача.
Это был пират, только современного пошиба. В левой руке разбойника пистолет с глушителем, а в правой зловеще поблёскивал турецкий палаш, похожий на русскую абордажную саблю. Но главная особенность пирата двадцать первого века заключалась в том, что он – трёхглазый. Раньше флибустьеры в большинстве своём были граждане тупые и одноглазые, а теперь народец поумнел – у современного пирата третий глаз открылся, чтобы лучше видеть, где что стибрить.
Едва не натолкнувшись на незнакомца в какой-то королевской мантии, разгневанный трёхглазый флибустьер остановился и поправил чёрную повязку – закрыл третий глаз. Поначалу флибустьер маленько оробел: может, король перед ним? И тут же он осмелел, сообразив, что это просто-напросто ряженый с ярмарки.
Мешая русские слова с заморскими, флибустьер стал расспрашивать:
– Кто такой? Что надо?
– А вам что надо на моей родной земле? – поинтересовался Выпускник, не теряя присутствия духа.
Заморский дьявол несколько раз перед собой взмахнул отточенным клинком, заставляя воздух жалобно взвизгивать.
– Вот зачем я пришёл в этот liman, в эту гавань. Аçıkseçik?
Ясно?
– Нет. Я не понимаю, что тут происходит? Война? Или чума?
Или что такое?
Флибустьер захохотал, показывая частокол железных, будто бы заржавленных зубов.
– Слухай! – зарычал он, дыша перегаром. – Ты с луны мало-мало свалился?
Посмотрев на небо, Посланник покачал головой.
– Можно сказать, что так.
Пират презрительно скривился и шумно сплюнул, стараясь угодить как можно ближе к белоснежным ботинкам небожителя.
– Иди на свой луна! – приказал он, приподнимая турецкий палаш, похожий на русскую абордажную саблю. – Иди, пока я бобрый. Добрый, знать.
Пристально глядя в глаза пирата, Златоуст проговорил:
– И вы ступайте с миром. Идите, откуда пришли.
Турецкий палаш, отчаянно сверкая солнцем, взметнулся над головой флибустьера.
– Ты мне будешь… – Горлопан снова коверкал слова, – советы совать?
