Слушая странный жаргон, среди которого была нецензурщина, Златоуст подумал, что старик за это время побывал в местах, не столь отдалённых. Он заметил замысловатые какие-то наколки на руках Оруженосца.
Перехватив печальный взгляд хозяина, слуга спрятал руки в карманы, а через минуту вынул помятую пачку дешевеньких, но крепких папирос.
– Угощайся.
– Я не курю. Забыл?
– Ну, мало ли. Я тоже не курил.
– Так зачем же начал?
Чернолик поморщился, глядя куда-то за горизонт.
– Там всему научат. И курить, и пить, и ещё, чёрт знает что вытворять…
– Где это – «там»?
– А у нас, куда не плюнь, так там оно и есть! – сказал Абра-Кадабрыч и потыкал пальцем куда-то за ограду. – Пойдём на лавочку. Перекурим это дело, да я расскажу тебе повесть о новоиспечённой тётушке Джульетте, печальнее которой нет на свете.
Они расположились под высокой плачущей берёзой – откуда-то сверху весенний сок потихоньку подкапывал. Сок попадал на полынь – сластил её, сбивая с толку первую пчелу, прилетевшую на медосбор. Временами ветер набегал с пустых полей, поскуливал в раззявленных проёмах звонницы, где качалась строительная верёвка, похожая на обрывок петли.
Воровато посматривая по сторонам, будто боясь, что могут подслушать, старик поцарапал горбушку перебитого носа. Бросил окурок и начал рассказывать, какая большая беда приключилась в русском Отечестве.
А начиналась беда празднично, весело. В бухту Святого Луки многочисленные гости из-за моря прибыли на своих роскошных, нарядных бригантинах. Доверчивые люди не сразу поняли, что эти гости – приватиры, то есть, пираты. Они будто на ярмарку пожаловали. Товаров привезли – целые горы. Вроде хорошо, да не совсем. Если присмотреться, то среди этих невинных, мирных товаров полным-полно военного добра: пушки, порох, бочки с вином и ромом, турецкие ятаганы, палаши, курганы табака. Но больше всего привезли сладкого райского лотоса – лотофаги припёрли. А главное – всё это на дармовщинку стали раздавать. А народ у нас такой, что любит задарма. Народ забыл или не знает, что бесплатно – это значит «бес платит». Правда, нашлись и такие, кто сразу понял, чем дело пахнет. И началась Гражданская война – брат на брата пошёл. И город Святого Луки на дыбы поставили, и всю страну. По лугам, по горам и долинам – ручьями и даже реками – кровь полилась. Насиловали, грабили и жгли – напропалую. В окрестных лесах не найдётся дерева, на котором не висел бы висельник с той или с другой стороны воевавших. Война – такое чудище, у которого в одной кровавой лапе зажаты «белые», а в другой – зажаты «красные». И чудище это, в конце концов, всех перемешает и отправит в свою ненасытную пасть, утыканную штыками зубов. Чудище это с хрустом начнёт пожирать не только человеческое мясо, перемалывая кости как в мельничных жерновах. Чудище камни жевало, грызло железо, изрыгая огонь и смрад. Чудище откусывало углы и стены домов, церквей. Грязными лапами растаптывало сады и скверы, парки, рушило вокзалы и железнодорожные мосты. Пьяное от крови и вседозволенности – всё можно списать на войну! – Чудовище даже забыло, зачем оно пришло на эти проспекты и площади. Вурдалаку этому было уже начихать, за что он воюет и что защищает. Жажда крови и жгучая жажда насилия – вот истинная цель такого трёхглавого чудовища, которое зовётся Гражданская война, Переворот, Революция. Потом настал тот день и час, когда замолкло штормовое море – море крови людской. На берегах чадили чёрные останки бригантин, трупы корсаров кругом валялись и трупы мирных граждан. И тихо-тихо стало – как на погосте. И вот тогда на башне вечевой раздался трубный голос победителя – гнусавый голос, читающий десять заповедей Сатаны. Люби и почитай Люцифера. Не признавай иного Бога кроме него. Питай ненависть к родителям. Убивай. Совершай клятвопреступления. Возжелай жену ближнего своего и его имущество. Неустанно, неусыпно делай всё это, делай каждый день и каждый час и ты обязательно будешь вознаграждён Жизнью Райской, Жизнью Вечной. Эпоха перемен – твоя эпоха. Не упусти свой шанс. И всё такое прочее – всё в том же поганом духе.
4
Поражённый рассказом, Выпускник небесной академии сидел неподвижно, удручённо глядя в землю, смотрел на муравья и думал, что он сам теперь как этот муравей – перед лицом огромной открывшейся трагедии.
– Я видел эти заповеди. Видел в избушке бабы-яги, когда ещё был Ванькой-дураком. Там у них была какая-то «Кощунственная книга», в которой кровью записаны проклятия в адрес нашего Господа, Церкви. В той книге жуткий переплёт и каждая страница – то ли из кожи невинных младенцев, то ли из какой-то другой.
– Теперь такую книжицу можно купить на каждом углу, – с горечью сказал старик. – А иногда их раздают бесплатно.
– Кошмар! – Посланник двумя руками голову сдавил. – А я ни сном, ни духом…
– Да там разве услышишь? Я же бывал в тех временах и в тех пространствах. Там другое летоисчисление и вообще другое измерение. А теперь мне, кажется, дорога туда закрыта.
– Почему закрыта? Как так?
– А вот так! – Старик отмахнулся. – Да я-то ладно. Какую державу свалили с ног!.. Растерзали, как голодные собаки! Растащили по кускам! Пираты эти, приватиры учинили приватир… Ну, как её звать-величать? Приватерзацию, что ли? Приватиры стали терзать, стали рвать на лоскуты и землю, и моря. И заводы и фабрики раскрутили по гайкам.
– А как же народ? Почему за вилы, за топоры не взялся?
– А что народ? Народ у нас безмолвствует. Эти новые хозяева крепко всех прижали. Кого кнутом огрели, а кому-то пряником заткнули рот. Кораблей заморских понагнали с оружием. Для усмирения особо недовольных.
Посланник взволнованно подёргал себя за усы.
– А я смотрю, какой-то бриг стоит, дьявол трёхглазый бегает с наганом, с турецким палашом.
– Этих чертей теперь – не сосчитать, – заверил Абрам Арапыч. – Обложили со всех сторон.
Весеннее солнце, взошедшее как будто на западе, уже поднялось над бухтой Святого Луки. Крошево росы теряло блеск, подтаивая под напором лучей. Птицы пели в берёзовой роще на взгорке. Белый парус показался на синем фоне моря. Но эта лирическая картина, ещё недавно такая желанная, теперь уже не радовала Посланника. Да к тому же облака и тучи наплывали откуда-то из-за дальних гор – сверкающее зеркало воды словно разбивалось на мелкие кусочки. Солнце теряло силу, начиная туманиться.
– О-хо-хо! – Посланник удручённо поцокал языком. – Ну, и что теперь делать?
– Как это – что? – Старик встряхнулся, как петух на насесте. – Ты же теперь умеешь словом и солнце останавливать, и города разрушать! Ты же теперь один можешь воевать как целая армия! Надо этих чертей к порядку призвать. Над седлать Пегаса и вперёд! – Старик спохватился: – А где он? Я что-то не вижу. Где твой Крылач?
Сделав какой-то неуловимый жест рукой, Посланник достал из воздуха ярко засиявшую золотую уздечку. – Держи, Абрам Арапыч. Узнаёшь?
– Ну, неужели. Я на этой уздечке каждую бляху и каждую муху вот этими руками замастырил. – Оруженосец поднялся. – А где он у тебя? Пегаска…
