– Да, да, конечно, – пробормотал он, опускаясь на карачки – Кровь из носу, распишемся.
– Крови не надо. Чернилами. – Представитель заказчика улыбнулся, демонстрируя какой-то дурацкий острый зуб, похожий на золотое перо или на гвоздь. – Суммы тут проставлены – против каждой фамилии.
– Как? – опять изумился директор, поднимаясь и читая длинную ведомость. – Все фамилии? Откуда?
И снова старик улыбнулся в дремучую бороду.
– Вы просто не знаете, с каким заказчиком дело имеете. Но вы это скоро поймёте. Вот вы только что сказали: «все фамилии…» А фамилии, голубчик, тут не все. Вы тут не найдёте фамилий ваших родственников и ваших двух любовниц, которые только числятся на заводе, но не работают. Так что всё по-честному. Надеюсь, вы согласны?
Обалдевший директор опять опустился на четвереньки и пополз под стол, куда закатилась ещё одна упавшая новенькая пачка. А когда он выполз, вытирая паутину с ушей, представителя заказчика не было не только в кабинете – и на заводе не было, хотя на проходной никто не видел, чтобы старик выходил.
3
И закипела срочная работа – день и ночь кипела, пылила и гремела инструментами, болтами, гайками, сварными аппаратами и всякими прочими штуками, необходимыми в этой срочной и замысловатой пахоте. Мастера и подмастерья, засучив рукава, клепали, ковали, варили, лудили. И постепенно под сводами огромного гулкого цеха стала рождаться такая «мудрёная чуда» – как говорили рабочие – отродясь такую «чуду» никто не видывал.
По документам строили суперсовременный какой-то поезд. А на деле выходило – чёрт знает что. Рассматривая чертежи, подробно изучая смету, читая длинный перечень дорогостоящих материалов, работяги недоумевали. Строить нужно было роскошные вагоны с персональными холодильниками и почти что с золотыми унитазами, и в то же время сам тепловоз зачем-то оснащали угольною топкой, и тут же планировали поставить – мама родная! – всамделишную лазерную пушку.
Мужики в курилке восхищённо матерились, обалдело хмыкали:
– Кулибин отдыхает рядом с этим поездом.
– Вот уж поезд, так поезд – дурдом на колёсах.
– Мечта, бляха-муха. Вот прокатиться бы.
– Нам теперь кататься только верхом на палочке.
– Это уж точно. Цены-то кусаются.
– Для избранных строим, однако. Для сильных мира сего.
– Куражится кто-то! Деньги некуда, что ли, девать?
Начальник цеха подходил – плечистый, крепкий, до работы жадный Твердохлеб Петро Петрович, на заводе всем известный как Бугро Бугрович.
– Хватит лясы точить! – обрывал Твердохлеб. – Сказано же, срочно! Вам что – премиальные лишние? Давай по местам!
Работяги поднимались. Кто-то плевал в ведро с песком, ворчал:
– Даже папироску ещё не докурили.
– А я – докурил?
– Так ты же не куришь, Бугро Бугрович.
– И тебе не советую! А то оставлю без премиальных! Расходясь по местам, работяги беззлобно поругивались.
– Бугрович, лучше бы сказал, на хрена мы тут турбину ставим? Реактивную.
– Тебя не спросили, – огрызался Твердохлеб, сам толком не зная предназначение этой турбины.
– А какого чёрта на этом паровозе целых три тормозных парашюта? – продолжал допытываться кто-то.
– Оглоеды! Вам какая разница? – рычал начальник цеха. – Главное – деньги. Живые.
И опять работяги сутулились над срочным заказом.
В мартеновской чудо-юдо печи шли последние пирометаллургические процессы плавки и обжига. Последние детали поезда вырезали – где фрезой, где лобзиком, где лазерным лучом. Последние штрихи наносились краской на вагоны. Ювелирный мастер – по золоту и алюминию – твёрдой рукой гравировал таблички, предназначенные для дверей купе. И чего там только не было, на тех табличках: «Нефтяной король», «Алмазный», «Угольный». И ещё черт знает, кто. Получалась огромная свита современных «королей», «князей» и других каких-то типов, относящихся к людям «избранным», «сильным мира сего».
В перекурах мужики переговаривались:
– Ну, теперь понятно, чей заказ!
– Интересно, куда собирается вся эта свора? Как будто на Луну или Марс.
И опять к мужикам подходил неутомимый, непреклонный Твердохлеб – торопил, костерил. Сам пропотевший, как после дождя, Бугро Бугрович и с других требовал такой же самоотдачи, похожей на подвиг во имя труда и хорошей зарплаты.
И вот пришла пора – последние штрихи к портрету поезда были окончены. Под вечер, утомленные как солнце, вышли работяги навстречу представителю заказчика.
Директора, как ни странно, не оказалось в числе встречающих. Был его заместитель, худощавый Замчик, одетый в парадное – стоял как жених на выданье. Замчик этот – флегматик по натуре и пессимист по жизни – за короткое время удивительно преобразился: худощавость его пошла на поправку, да и гардероб заметно поправился: новый костюм, штиблеты. А главное – улыбка на лице, улыбка, про которую Замчик давно уже не вспоминал.
Делегация встречающих была предельно скромная – работу не афишировали.
Чумазое лицо Твердохлеба сияло стальною радостью – передние зубы вставные, дешевые, но такие блестящие, вместо фонарика ночью можно использовать.
– Вы извините, – начал заместитель, – директор просил передать…
– Ну, с директором мы после разберёмся, – перебил представитель, – давайте сразу к делу! Как тут? Что у вас?
– Всё готово! – отрапортовал Твердохлеб, снимая засаленную фуражку, похожую на масленичный блин, пригоревший на сковородке. – Смело можно принимать работу.
Бородатый представитель, шутя, согласился:
– Принять? Оно бы хорошо с устатку. Грамм по двести, да? Начальник цеха пот со лба смахнул фуражкой.
– Давно уже так не пахали, ей-богу. Аж яйца в курятнике звоном звенят.
Представитель заказчика улыбнулся; хорошо было сказано, хотя и фривольно.
– По срокам уложились, – сурово похвалил. – Посмотрим качество. Не напортачили?
Какое-то время черномазый старик ходил вокруг да около новёхонького поезда – как тот цыган на ярмарке возле кобылы. Даже зачем-то колёса попинывал, будто резиновые. Основные гайки пробовал ключом крутить, проверяя, крепко ли закручено. В паровозную топку заглядывал, в реактивное сопло.
Следом шёл Бугро Бугрович – в затылок дышал.
– Всё согласно чертежам, – говорил он, комкая фуражку в здоровенных лапах. – Всё согласно макету.
– Вижу, вижу. Молодцы.
– Ну, а как же, дело-то серьёзное. Столько королей, князей чертова уйма. Тут все шишки – прямо как на дереве. Почти всё правительство…
Представитель заказчика остановился и как-то пронзительно посмотрел на чумазого пролетария.
