А вместо железной руды – автомобили, правда, уже бывшие в употреблении, зашарканные заморскими задами, но всё-таки приличные, элегантные Роллс-ройсы, Мерседесы и прочие кобылы на резиновом ходу.
2
Секретное управление Генерального штаба страны – управление, где верой и правдой служило несколько тысяч боевых офицеров, беззаветно преданных своему Отечеству и своему народу – управление это вдруг почему-то «скоропостижно» расформировали. Молодой министр обороны – Властимир Нечестивцев, человек с твёрдыми и дерзкими глазами, похожими на картечь, – приказал убрать куда подальше все боевые знамена Секретного управления, прекратившего своё существование. Десятки офицеров, услышав этот дикий приказ, на несколько минут лишились дара речи. Все эти знамена – боевые древние святыни – всегда находились под сводами Генерального штаба, и здесь, именно здесь находился главный пост № 1 – караул, куда заступали только самые лучшие офицеры, одеваясь при этом в парадную форму. Так продолжалось несколько десятилетий, и так – представлялось людям – будет всегда, будет вечно. Но ничто не вечно под луной – теперь знамена были спрятаны в чуланах. Пост № 1 стал покрываться пылью и порастать травой забвения.
Блистательно отлаженный секретный аппарат, годами успешно боровшийся с преступным миром, подрывающим основы Отечества – эту живую машину, с большим трудом построенную и хорошо отлаженную, новые хозяева жизни с удивительной легкостью раскрутили по винтикам и разбросали, как это могут делать только малые дети. Впрочем, детской шалостью тут даже не попахивало. В этих «шалостях» была взрослая воля и страшная логика. Так, например, знамена упрятали в подвалы и одновременно с этим из темноты подвалов, из архивов на божий свет вдруг стали выниматься многочисленные документы, как по мановению волшебной палочки утратившие гриф «секретно» и «совершенно секретно». Драгоценные тайны страны – в буквальном смысле слова драгоценные – в том числе и военные тайны через день да каждый день играючи стали появляться на страницах газет.
«Так поступать могут только изменники Родины!» – уже не первый раз подумывал генерал Надмирский, от безысходности готовый дойти до ручки – до ручки сейфа, где лежит наградное оружие.
И однажды генерал всё-таки дошёл.
Дело было осенью, когда он застрелился, но застрелился «не весь, не целиком», такую дурацкую шуточку Руслан Радомирыч придумал позднее.
Утро в тот день выдалось мрачное, тусклое. Солнце в небесах не разглядеть – раздавленным клопом краснело за облаками и тучами. Обнаглевший ветер наседал с такою неуёмной силой – жестяные крыши кое-где норовил сорвать с огромных зданий; в садах и парках ломал деревья, прохожих сдувал с тротуаров и даже машины с дорог сволакивал. Очень странное утречко было. Потому и запомнилось.
«Крутое начальство» в тот раноутренний час вызвало Надмирского на ковёр. Начальство это – с некоторым облегчением заметил боевой генерал – и само прекрасно понимало всю абсурдность того, что предстояло совершить, но ничего поделать не могло; плетью обуха не перешибёшь.
– Всё! – Как топором отрубило начальство. – Закрывается «Контора Никанора»!
– А что взамен? – бледнея, спросил Надмирский. Большое начальство пожало погонами в золоте.
– Вы что, не слышали доклад министра? У нас теперь будет некое вооруженное формирование… Кха-кха…
– Да, да… – Генерал зубами скрипнул. – Осталось ещё погасить Вечный огонь у могилы Неизвестному солдату, а ещё…
– Молчать! – Большое начальство – большой своей лапой – шарахнуло по старому зелёному сукну большого стола. – Я не намерен это с вами обсуждать! Понятно?.. Слушайте приказ и выполняйте! Господин генерал… – Последние слова были сказаны тоном лёгкой издёвки, потому что вчера ещё все офицеры и генералы были товарищами, а теперь – господа.
Резко развернувшись, точно желая каблуками дырку прокрутить в полу и от стыда сквозь землю провалиться, Надмирский ушёл от «крутого начальства», но военной выправки хватило ненадолго. За ближайшим углом коридора Руслан Радомирыч весь как-то вдруг обмяк и сделался похожим на старика в мундире.
Остановился, широко раскрытым ртом жадно хватая воздух, как это делает большая рыбина, ураганом брошенная в береговую грязь. По-старчески шаркая офицерской обувкой по мягким коврам коридора, Надмирский кое-как добрался до своей двери. Адъютант, никогда ещё не видевший генерала в таком состоянии, до того растерялся, что даже не встал из-за стола, только рот разинул, перестав дышать.
А Надмирский – как лунатик по краю скользкой крыши – вошёл в кабинет, постоял, с трудом соображая, что ему тут надо, что он тут забыл? Затем он добрался до сейфа. Дрожащим ключом долго тыкал вокруг да около замочного отверстия. Открыл, наконец-то. И опять на минуту задумался, не понимая, зачем открыл.
Облизнув пересохшие губы, Руслан Радомирыч вознамерился вынуть продолговатую склянку с двумя-тремя облатками от сердца и вдруг увидел чёрный, тугой глазок ствола, пристально смотрящего из полумглы просторного сейфа. Этот ствол – обшарпанный, старый «Макарыч» был именным оружием генерала – дорогим и памятным оружием. Неторопливо проверив обойму, генерал допустил какое-то неверное движение и послушный «Макарыч» моментально выплюнул патрон – под ногами брякнуло. «Вот! – Облизнув пересохшие губы, генерал широко распяленными зрачками посмотрел на свинцовую градину. – Самая лучшая таблетка от сердца!»
Молодой розовощёкий адъютант услышал звяканье патрона – хотя он не знал, что это патрон – и почему-то встревожился. Осторожно подойдя к двери, адъютант увидел генерала с оружием возле виска и до того перепугался, что не придумал ничего другого, кроме как схватить какую-то бронзовую статуэтку и шарахнуть Надмирского по голове.
Через полчаса адъютант сам готов был застрелиться от своего кошмарного поступка – так ему было стыдно.
– Простите, ради бога, но я же спасал, – бормотал страшно сконфуженный и потный адъютант. – Приказать я вам не мог, кто я такой…
– А кто ты такой, чтобы бить по башке своего непосредственного начальника? – Надмирский потирал больное темечко. – И с чего ты решил, что меня надо срочно спасать? От кого? От чего?
– Я думал, что вы… – Адъютант покосился на дверь. – Как в том кабинете… вчера…
Руслан Радомирыч повернулся к нему. Открыл портсигар.
– В каком кабинете? И что там вчера?
– А там вчера полковник застрелился. Этот, как его… Портсигар задрожал – чуть не выпал.
– И я бы застрелился, будь полковником, – мрачно сказал Надмирский, закурив. – Но я боевой генерал! Понимаешь ли ты это, господин офицер? – последние слова генерал сказал, стараясь подражать тону своего большого начальства, которое недавно так с ним говорило.
Взъерошенный, испуганный адъютант помялся у порога и спросил, опуская глаза:
– Разрешите идти?
Надмирский, тяжко выдыхая дымную струю, приказал:
– Давай сюда ящики, папки пустые, шпагат! И больше не смей сюда заходить без моего разрешения!
