– Точно пока сказать не могу. Но есть кое-какие соображения. Вариантов несколько.
– Короче, – поторопил генерал, – у меня через двадцать минут совещание.
– А у меня… – И опять Литагин дёрнул носом, будто принюхиваясь к чему-то, – через тридцать минут презентация романа.
– Деловые мы с тобой, товарищ лейтенант. – Надмирский усмехнулся, близоруко щуря сизые бровастые глаза. – Ну, так что там? В лабалатории.
Генерал был человеком грамотным и не косноязычным – в отличие от некоторых военных. И, тем не менее, это простое слово – «лаборатория» – постоянно почему-то соскальзывало с языка, превращаясь в дурацкую «лабалаторию». Генерал даже дома иногда тренировался, под сурдинку повторяя это вредное словцо. Оно становилось послушным – от зубов отскакивало после многократных повторений, но потом, в разговоре, опять получалась «лабалатория».
В глазах Литагина сверкнули и тут же погасли весёлые искры.
– Это сигнальный экземпляр, товарищ генерал.
– И о чём он сигналит? – Генерал двумя пальцами прищемил серебряный кустик брови, помял, пошуршал по привычке. – Внешне вроде нормальный опус.
– Внешне – да. А вот внутри – начинка.
Крупные, плохо гнущиеся пальцы генерала, страдающего подагрой, полистали объёмную книгу с эмблемой издательского дома.
– Что за начинка?
– Ноу-хау. Я не знаю, кто придумал. Может даже сам Бесцеля. Он же не зря мотается по заграницам, берёт на вооружение всякие новые книжные технологии.
– Этого добра теперь полно. – Надмирский посмотрел на большие настенные часы с полукилограммовым маятником, гоняющим солнечных зайцев по углам кабинета. – Что дальше? Докладывай.
– Короче так. В «Издательском доме» применяют какой-то специальный состав. Вы, товарищ генерал, не сочтите меня за этого… за мистика, но я вам так скажу. С помощью этого состава, пока что нам неизвестного, в каждую книгу нашего издательства… – Офицер сделал паузу и дальше его голос пошел курсом: – В книгу вселяется дьявол.
– Чего? – Бровастые глаза генерала заметно увеличились. – Это как же? А ну-ка, ну-ка. С этого места давай поподробней.
Литагин слегка смутился.
– Руслан Радомирыч, я понимаю, что это звучит весьма и весьма…
Слушая пространные объяснения, Надмирский взял со стола портсигар с золотым тиснением на крышке. Негнущиеся пальцы жестко прищемили папиросный патрон и медленно отправили в прокуренный «патронник». Вспыхнула спичка, и в кабинете тонко запахло «Герцеговиной флор» – дымок поплыл, помахивая синеватым хвостиком.
– Значит, в книгу вселяется дьявол? – Руслан Радомирыч недовольно пыхнул папиросой, мелко, сухо сплюнул табачинку, прилипшую к нижней губе, под которой пунктиром белел давний шрам. – А если без мистики. Без эмоций.
Офицер неожиданно вырвал страницу из романа – поднёс её к просторному окну.
– Нет! – Он скомкал бумагу. – На просвет не видно.
– А что там должно быть?
– С помощью странного того состава, товарищ генерал, пропитывается каждая страница. Дозировка должна быть – как в аптеке. И после этого читатели, говоря сегодняшним сленгом, «западают» на автора.
– Что-то вроде наркотика?
– Да. Нишыстазол называется. По имени ихнего предводителя – Нишыстазилы.
Грузный генерал прошёлся по кабинету, начищенными ботинками выдавливая скрип из лакированных паркетных плашек.
– Любопытно. Но не убедительно.
– Почему? Я проверял…
– Это как же?
– Давал читать тем людям, которые отродясь никакими книгами не интересовались.
– Ну, и что?
– Результат поразительный! Через несколько дней вы их за уши не оттяните от этих завиральных романов…
Напоследок глубоко затягиваясь, Надмирский придушил папиросу в хрустальной пепельнице. «Герцеговина» хрустнула под пальцами, испуская зеленовато-сизый дух.
– Ты хочешь сказать, что если я пропитаю этим составом какой-нибудь справочник по коневодству или вот этот телефонный справочник… – Генерал показал подбородком на стол. – Вся страна, что ли, будет запоем читать?
– Нет, конечно. Дьявольский талант писателя здесь отрицать никак нельзя. Но технология издательского дома помогает добиться фантастического результата. Вот такая вот маржа, как говорит наш директор.
– А что это за морж? Или маржа?
– Ну, если коротко, – прибыль. Что-то из области торговли и финансов. Толстяк наш, где надо и не надо любит прихвастнуть американизмом, англицизмом щегольнуть.
Бровастые глаза Надмирского скользнули по объёмным папкам с отчётами и донесениями.
– Ну и какие будут предложения, лейтенант? Может, пора их того – за ушко да на солнышко? Пощеголяли и хватит.
Офицер широко улыбнулся, и лицо его неожиданно преобразилось – будто солнце вышло из-за тучи.
– Товарищ генерал! А как же насчёт моего карьерного роста?
– Какого роста? Ах, да! Забыл! – Надмирский покачал головой. Голубоватые седины затряслись, мелкой стружкой ссыпаясь на лоб. – Ты же теперь у нас – карьерист. В директоры метишь? И это серьёзно? Получится, думаешь?
– Вполне. По крайней мере, всё к тому идёт.
– Интересный расклад. А как же этот… господин Бес цели? – Генерал задумался. – Откуда вообще он появился, этот странный Толстый Том? Я «Интерпол» запрашивал и другие службы – нигде не знают ничего. Как с Луны свалился.
– Я непременно разузнаю, – пообещал Литагин. – У меня появился хороший источник. Есть такой профессор – Психофилософский. Не слышали? Он сделал почти мировое открытие – железожлобин.
– Ну, как не слышать? Слышал. – Генерал опечалился. – Нас ведь даже проверяли на этот самый, как его? Железный, чёрт возьми, жлобин. Только результаты той проверки почему-то засекретили.
– А я вам скажу, почему. Дело в том, что наличие железожлобина…
Генерал моментально погрозил ему пальцем и сделал такое движение двумя руками, которое должно было означать: и стены имеют уши.
И в эту секунду в кабинете взорвались сразу два или три телефона – и Литагин поспешил проститься с генералом.
Глава третья. Железожлобин
1
Древнерусское местечко Тихонцово, расположенное в сред нем течении матушки-Волги, скорей всего так и осталось бы никому не известной точкой на карте. «Тихонцово – тихое, отцово», или «тихое овцово», так шутили про эту деревню даже сами деревляне, потомки стародавних славянских племён. Однако же, судьба распорядилась так, что Тихонцово в начале двадцать первого века прогремело на весь белый свет. И случилось это благодаря любознательному парнишке, родившемуся в местечке Тихонцово. Парнишка этот был – Нефёд. Сызмальства любил он охотится на стрекоз, на бабочек; немилосердно отрывал им крылышки, откручивал головы, перочинным ножиком зарезал не одну лягушку. Родители с ужасом смотрели на него и думали – бандитом будет, как выпить дать. А парнишка вырос, уехал в город и пошёл в науку. И пускай Нефёд Нефёдыч Тихонцов не добрался до великих вершин, зато он сына воспитал, хорошего наследника своих научных опытов. Сын – Климентий или просто Клим – обладал характером более настойчивым, упорным, и голова на плечах оказалась более крепкая, сообразительная.
