Локтева снимали с работы те, кто принимал затем непосредственное участие в назначении Тихонова, — председатель КГБ СССР Юрий Андропов, секретарь ЦК КПСС Михаил Зимянин и — косвенно, поскольку ЦСКА находился всё же в его ведении, — Дмитрий Устинов. Виктор Тихонов не раз в подробностях рассказывал об антураже, сопровождавшем его назначение. Длинный кабинет, хозяин встает из-за стола, подходит поздороваться, предлагает: чай? кофе? Ведет неспешную часовую беседу о хоккее, а потом говорит — и сразу становится понятно, с какой стати член Политбюро, глава КГБ тратит драгоценное время на какой-то хоккей, — что вызвал рижского тренера по поручению Леонида Ильича, который и распорядился поставить его на ЦСКА. Андропов сказал, что, конечно же, хотел бы видеть Тихонова в московском «Динамо», но есть прямое указание генерального секретаря.
В разговорах с Сергеем Павловым и Валентином Сычом Тихонов, по свидетельству Сыча, идти в ЦСКА отказывался наотрез: «Либо я остаюсь в Риге и работаю со сборной, либо просто работаю со сборной». Павлов и Сыч пытались его переубедить, но когда их аргументов оказалось недостаточно, Павлов позвонил секретарю ЦК Михаилу Зимянину. А тот, в свою очередь, сообщил о том, как развиваются дела с «динамовцем Тихоновым», Андропову.
В интервью Виктору Гусеву Тихонов рассказывал об этом так: «Когда меня из рижского “Динамо” позвали тренировать сборную, я был уверен, что смогу совмещать. Приехал по вызову в Москву, жена с сыном осталась в Риге. Сижу в кабинете руководителя Спорткомитета, излагаю свои доводы — и вдруг звонок. Он меняется в лице: “Вас внизу ждет машина с Лубянки”. Двадцать минут спустя все те же аргументы пришлось выкладывать Андропову. А он только улыбается. Совмещать это правильно. Только при чем тут Рига? Я бы тебя к себе в московское ‘Динамо’ взял, но Леонид Ильич сказал: ‘Только в ЦСКА!’”».
О хоккейных пристрастиях Брежнева его бывший зять, в то время заместитель министра внутренних дел Юрий Чурбанов, рассказывал журналисту Алексею Богомолову, некогда, к слову, игравшему в хоккей вратарем и входившему в состав ЦСКА:
«Больше всего Брежнев любил ездить на хоккей с Устиновым. Они оба были страстными болельщиками ЦСКА. Черненко, хоть и дружил с Леонидом Ильичом, болел за “Спартак”, а Юрий Владимирович Андропов формально считался болельщиком “Динамо”, хотя, мне кажется, был равнодушен к игре. Не очень любили хоккей Суслов и Пельше, но за компанию приезжали в “Лужники”… Помню, была какая-то игра ЦСКА — “Динамо” и армейцы проигрывали. Леонид Ильич начал подначивать Устинова: “ Вот, как же так, столько денег на команду выделяется, а они проигрывают…” Министр обороны отшучивался: “Ничего, сейчас исправятся. И действительно, как правило, в присутствии Леонида Ильича ЦСКА у “Динамо” выигрывал».
На первой встрече с Андроповым Тихонов, по его словам, «попытался отказаться». Андропов настаивать не стал, предоставил неделю для обдумывания. Процедуры, надо полагать, формальной, потому что Тихонов сразу понял: его категорический отказ от такого предложения не поймут ни в Москве, ни в Риге и никакой сборной он без ЦСКА не получит. Через неделю в том же кабинете Тихонов дал согласие. Во время разговора позвонил Михаил Зимянин. Андропов включил громкую связь и пошутил: «У меня сидит Тихонов Виктор Васильевич. Говорит, что не хочет возглавлять ЦСКА». Зимянин в ответ: «А ты скажи ему, что в этом доме не принято отказываться». И собеседники засмеялись.
Тихонов при любом удобном случае утверждал, что ему именно «Андропов дал полный карт-бланш». То, что Андропов имел полную информацию о происходившем в ЦСКА, Тихонова, разумеется, не удивило. «Он знал, — рассказывал Тихонов, — что в ЦСКА не только прекрасные игроки, но и то что ими сложно управлять, что в команде упала дисциплина. Он говорил мне — вы получаете полную свободу действии. Спать будешь по три часа, но наведи порядок. Есть там нападающий со сложным характером — Петров. Если возникнет необходимость, то можете отчислять».
Тарасов никогда не бравировал знакомством с представителями властных структур. Да и особых знакомств у него в высших сферах не было. Разве что с возглавлявшими Министерство обороны до Устинова Малиновским и Гречко. Но Тарасову и в голову не приходило ссылаться на них в разговорах с командой. Тихонов же именем Андропова, прямой номер телефона которого был ему дан, пользовался. Однажды он собрался отчислить из ЦСКА защитника Александра Гусева. «На партийном собрании, — вспоминал Тихонов в интервью журналистам «Спорт-экспресса» Юрию Голышаку и Александру Кружкову, — на меня накинулись: “Что вы себе позволяете?! Это заслуженный мастер спорта, майор…” Вот тогда и сказал — сейчас при вас наберу номер. Будете объясняться не со мной, с Юрием Владимировичем. Все моментально замолчали».
Фетисов в разговоре со мной обратил внимание на то, что «все эти тренеры успешные, долгое время имевшие поддержку власти, — без конкуренции рано или поздно приходят к одному: они небожители, и психология выжженной территории после них остается единственно правильной, на их взгляд. Ничего не оставляют после себя. Тарасов же всё оставил ЦСКА — созданную им систему, школу, Локтева, традиции — всё, что требовало развития и продолжения. И всё было уничтожено».
Из трехсот хоккеистов, заявленных двенадцатью сборными на участие в Олимпиаде-2014 в Сочи, ЦСКА представляли только 2 (два!) игрока, не имевшие причем никакого отношения к армейскому хоккею: нападающие Ян Муршак из сборной Словении и Александр Радулов.
Формально на сборную Тихонова поставил председатель Спорткомитета Сергей Павлов, а о ЦСКА первым ему сказал председатель Спорткомитета Министерства обороны Николай Шашков. Валентин Сыч, работавший тогда, в дни назначения Тихонова, начальником Управления зимних видов спорта Спорткомитета СССР, в приватной беседе с Леонидом Рейзером в ноябре 1993 года признался: «Это была моя идея. Тарасов уже не “тянул”, Чернышев тоже. Бобров? Слишком уж норовистым был. Кулагин? Проиграл бездарно чемпионаты мира в 76-м и 77-м. Локтев? Слишком либеральничал с игроками. Эпштейн? Не тот масштаб. А Тихонов, я это почувствовал, — как раз то, что надо. И жизнь подтвердила мою правоту». Любопытно, что сказано это было за три месяца до Олимпиады в Лиллехаммере, на которой сборная России под руководством Тихонова дважды проиграла финнам с общим счетом 0:9. Один матч на предварительном этапе (0:5), второй — во встрече за третье место (0:4).
На самом же деле оба решения, как уже было сказано, принимались в политических верхах. На первом для Тихонова розыгрыше приза «Известий» советская команда проиграла сборной Чехословакии с крупным счетом 3:8. Тихонова, собиравшегося посмотреть в Лужниках матч с участием следующего соперника своей команды — Швеции, вежливо пригласили к служебному входу, посадили в автомобиль и отвезли на Лубянку. Андропов хмуро поведал тренеру о том, что «народ говорит об игре сборной в трамвае и метро».
На следующий день после завершения проигранного турнира Тихонова вызвали к Павлову. В кабинете председателя Спорткомитета находился Тарасов, сказавший, по словам тренера, что помощник Тихонова — Юрзинов — слабый специалист. «Павлов, — рассказывал Тихонов, — предложил Тарасову: “Помогите Виктору Васильевичу в Праге. Все-таки для него это первый чемпионат мира”. Тарасов сказал, что согласен, но “только после Праги”». Тарасов с командой, сформированной Тихоновым, не работал. Не работал и с самим Тихоновым и не знал потому, возможно ли достижение того уровня взаимопонимания, какой у него был в сборной с Чернышевым и в ЦСКА с Кулагиным. Ввязываться в авантюру с непредсказуемыми последствиями — не для Тарасова.
