Интуиция Тарасова практически никогда не подводила. Гриффитс предвидел перемены, которые могли произойти в Советском Союзе и, как следствие, во взаимоотношениях между странами восточного блока и западными государствами, и хотел первым принимать у себя талантливых советских игроков, когда откроется «железный занавес». «Ванкувер» еще в 1985 году выбрал на драфте Игоря Ларионова, а в 1986-м — Владимира Крутова. Приглашая Тарасова проконсультировать «Ванкувер Кэнакс», а год спустя устраивая тренера на операцию в канадскую клинику, Гриффитс был искренним, делал всё это в знак уважения к выдающемуся хоккейному специалисту, но в то же время не забывал об интересах своего клуба.
С Тарасовым Гриффитса познакомил Боб Хиндмарч, возглавлявший спортивный отдел Университета Британской Колумбии и занимавшийся развитием канадской олимпийской программы. Владелец «Кэнакса», мечтая заполучить Ларионова и Крутова, придумал вариант, который мог бы посодействовать скорому приезду в Ванкувер двух высококлассных нападающих. Летом 1988 года он отправил в Москву на четыре недели вратаря Троя Гэмбла и члена тренерского штаба «Кэнакс» Джека Макилхарги — понаблюдать за методами тренировочной работы в СССР. Их миссию Гриффитс называл «дипломатической». Гэмбл участвовал в тренировочных занятиях в ЦСКА, Макилхарги много времени проводил с Тарасовым. «Тарасов, — говорил Макилхарги, — был настоящим королем хоккея». Разумеется, Анатолий Владимирович не упустил возможности пропарить гостей в бане, так что Гэмбл рассказывал впоследствии, как его и Джека били мокрыми вениками, приговаривая, что «это полезно».
В 1989 году Тарасов тепло принимал в Москве Гриффитса и генерального директора «Кэнакс» Пэта Куинна. Эта поездка для клуба из Ванкувера оказалась весьма успешной: 5 октября 1989 года Ларионов и Крутов дебютировали в НХЛ в составе «Ванкувер Кэнакс».
По слухам, Тарасова хотел видеть у себя «Нью-Йорк Рейнджерс». Во всяком случае, об этом по телефону рассказал Анатолию Владимировичу Арне Стремберг. Он прочитал в газетах, что «рейнджерсы» искали великого тренера через Спорткомитет СССР, но неизменно получали ответ: «Тарасов болен…» Если нью-йоркский клуб и собирался заполучить в свои ряды Тарасова, то скорее всего в роли высокооплачиваемого консультанта, но никак не главного тренера, поскольку Анатолий Владимирович по-английски не разговаривал, а на то, чтобы тренировать профессиональных хоккеистов через переводчика, надо полагать, и сам бы не пошел. Да и ничего путного из такой затеи выйти не могло.
Глава двадцать вторая ФИЛЬМ В ФИНЛЯНДИИ
После восстановления нормальных контактов между Международной лигой хоккея на льду и североамериканским хоккеем во второй половине 70-х годов встал вопрос о новой формуле проведения чемпионатов мира. Канадцы ничтоже сумняшеся предложили исключить из группы сильнейших бесперспективных, по их мнению, финнов и создать элитный дивизион, состоявший из сборных Канады, СССР, Чехословакии и Швеции. Команда Финляндии, надо сказать, занимала в турнирах четвертые-пятые места, а в 1978 году и вовсе скатилась на седьмую позицию.
Реализация канадского предложения отбросила бы финский хоккей на многие годы назад. Вмешался, рассказывают, президент страны Урхо Калева Кекконен, сам большой любитель спорта. Он обратился к советскому руководству, с которым у главы Финского государства были очень хорошие отношения. После этого соответствующие указания были получены советской делегацией, на конгрессе ИИХФ она горой встала за Финляндию и отстояла ее как участницу чемпионата мира в группе сильнейших.
Тарасов всегда считал финский хоккей перспективным. У него в Финляндии было много друзей. Один из самых близких — Олли Пулкканен, после войны игравший в составе сборной страны, возглавлявший ее одно время в роли генерального менеджера и создавший национальный «Фонд поддержки хоккея».
Идея о фильме с Тарасовым зародилась у Пулкканена еще в 1979 году. Об этом не понаслышке знает советский дипломат Лев Паузин, работавший тогда в посольстве СССР в Хельсинки пресс-атташе. Пулкканен, преклонявшийся перед гением Тарасова, хорошо знал заместителя представителя «Аэрофлота» в Финляндии, известного летчика-испытателя, Героя Советского Союза Георгия Мосолова, несколько лет возглавлявшего Федерацию хоккея СССР (при нем, к слову, случилась отставка Тарасова и Чернышева из сборной), и попросил его посодействовать реализации идеи. Мосолов познакомил Пулкканена с Паузиным, и постепенно идея о фильме начала приобретать реальные черты.
Пулкканен создал «Фонд поддержки хоккея», в который вошли люди, решившие вкладывать средства в развитие детского и юниорского хоккея. В Финляндии считалось, что энхаэловская школа лучше советской, но Пулкканен придерживался иного мнения. «Если финны, — говорил он, — хотят когда-либо добиться успеха, они обязательно должны перенять то, что рождалось и продолжает рождаться в голове Тарасова».
Пулкканен постоянно приглашал Тарасова в гости на свою небольшую, скромную дачу на берегу озера под Хельсинки. Анатолий Владимирович приезжал туда на машине — и один, и вместе с дочерью Галей и внуком Алексеем. В один из приездов, после непременной сауны, Олли сказал: «Толя, ты стареешь. Ты должен оставить память. Я бы хотел сделать учебный фильм с твоим участием. Мы готовы финансировать создание ленты. Ты мог бы привезти сюда двух-трех своих знаменитых воспитанников. И мы бы выполнили задуманное на базе какой-нибудь нестоличной команды. По заранее написанному сценарию». — «Мы сделаем всё, что нужно, и безо всякого сценария», — ответил Тарасов.
В те времена одной только идеи, даже той, которую готовы были профинансировать спонсоры, и согласия ключевой фигуры фильма — Тарасова — было недостаточно. Требовалась еще поддержка советского посольства, которому предстояло обратиться в Москву и обосновать необходимость воплощения задуманного в жизнь. Паузин, при разговоре Пулкканена с Тарасовым присутствовавший, рассказывал мне, что отправился к советскому послу в Хельсинки Владимиру Соболеву, для того чтобы тот подписал соответствующую телеграмму в Спорткомитет.
Соболев поругивал Паузина за пристрастие к хоккею и называл не пресс-атташе, а «хоккейным атташе». Однако идеей проникся моментально и депешу в Москву подписал без разговоров. Советский посол был человеком жестким, но справедливым. В 1986 году финская фирма «Пуолиматка», принимавшая деятельное участие в протезировании Льва Ивановича Яшина, пригласила великого спортсмена и гражданина вместе с супругой Валентиной Тимофеевной в Финляндию. Возникла необходимость в замене протеза. Валентину Тимофеевну пытались не пустить с мужем. Соболев направил официальное письмо в Госкомспорт с просьбой разрешить ей выезд. В ответ от спортивного начальника страны Марата Грамова пришла отписка, смысл которой заключался в том, что Валентина Тимофеевна не может выехать… из-за загруженности по работе. Соболев отправил вторую телеграмму, более жесткую, и супруги Яшины выехали вместе.
На послание Соболева Спорткомитет отреагировал оригинально: «Зачем делать фильм с Тарасовым? Он же отошел от дел. Давайте с Тихоновым». Пулкканен был непреклонен: только с Тарасовым. В противном случае никакого фильма не будет. Москве пришлось согласиться.
