Искренние рассуждения Тарасова о «морали советских людей» и «наших понятиях о спортивной чести и солидарности» с головой выдавали его идеализм. Столь же искренними всегда были суждения Тарасова о том, что дело его жизни — воспитание людей коммунистического завтра, а спорт вообще и хоккей в частности — средство достижения цели, причем очень важное, поскольку затрагивает самые разные возрастные группы.
Последний сэндвич Тарасов предложил канадцу. Но, отдавая собеседнику этот, по мнению Тарасова, «важный хоккейный козырь», он не преминул напомнить, не без пафоса, что «советские хоккеисты — отважные рыцари, способные дать острастку, сдачу любому противнику и драчуну». Брюер согласился, сказав, что помнит поединки в Вене: «Мне нравилось мужество ваших ребят» Так счет по сэндвичам в забавной игре, предложенной Тарасовым, сравнялся — 2:2.
«Если эти мои заметки когда-нибудь прочтет Карл, — писал Тарасов, — пусть он не обижается, что я на нем провел тренерский эксперимент. Мы благодарны ему за интересное занятие. В конце концов, в хоккее никто не знает всего, а учиться всем нужно».
Брюер не только прочел тарасовские заметки (в переводе с русского на английский, разумеется), но и опубликовал о Тарасове и о встрече с ним в Финляндии объемную колонку в самой значимой финской газете «Хельсингин Саномат». И наблюдения канадского хоккеиста не менее любопытны, нежели рассказ Тарасова.
«Думаю, не ошибусь, — писал Брюер, — если назову Тарасова архитектором советского хоккея, создателем особого стиля игры русских хоккеистов. Своим высоким мастерством тренера он поставил боссов хоккейных рынков мира в положение должников.
После матча ХИФК — ЦСКА финские тренеры, хоккеисты и советские гости встретились за столом. Это был и дружеский ужин, и семинар одновременно. Было приятно видеть, с каким уважением советские хоккеисты относились к своему руководителю. Впрочем, он на этот раз вообще был в центре внимания переполненного зала. Собравшиеся с нетерпением ожидали, когда из его уст побежит золотая цепочка слов. И они не обманулись. Жаль только, что шероховатый голос Тарасова, его смех, чуть с хрипотцой, и чрезвычайно выразительные жесты не поддаются описанию.
После обычного обмена приветствиями Тарасов открыл встречу. С этого момента и до конца он руководил всем, не проявив при этом какой-либо нетактичности. И его никто не перебивал.
Тарасов, несомненно, много сделал для развития мирового хоккея. Сейчас советские хоккеисты собираются играть с профессионалами (это еще раз к вопросу о том, кто и когда в Советском Союзе первым заговорил о необходимости таких встреч; колонка написана Брюером осенью 1968 года. — А. Г.) и полны решимости развенчать мифические представления об их силе. Многие считают, что это будут интереснейшие матчи. Организовать их непросто, но это не непосильное дело…
Любопытство и гордость руководят советским тренером в его планах замахнуться на мировое первенство. Многие годы советские хоккеисты учились у канадских. Эталоном для них были игроки команд НХЛ. Однако известно, что ученики часто обгоняют своих учителей. Тарасов, этот неуемный человек, сказал, что в матчах с лучшими канадскими профессионалами сборная СССР вначале может и проиграть, потом будет сражаться на равных, а затем выйдет на первые роли.
Даже мне, бывшему игроку “Торонто”, трудно подыскать аргументы, чтобы не согласиться с советским тренером. И все-таки, когда Тарасов говорил на эту животрепещущую тему — о предстоящих встречах с профессионалами, — в его голосе проскальзывали нотки озабоченности. Сам он уже немолодой человек (Тарасову на момент встречи с Брюером было всего 49 лет. — А. Г.), дает себя знать сердце. Завершается карьера Александрова, Майорова, немного лет осталось играть Фирсову, Старшинову, Рагулину и другим парням из сборной, так много сделавшим для побед советского хоккея. Кто придет им на смену? С нынешней сборной Тарасов рвется в бой против профессионалов. А какова будет расстановка сил через пару лет?»
Ни «страха», ни даже «затаенной робости» Брюер у Тарасова не обнаружил. Причину «озабоченности» канадец назвал сам. Он хорошо запомнил игру, предложенную ему Тарасовым, и обмен мнениями на тему «Кто сильнее?». В изложении Брюера она проходила так:
«Тарасов взял четыре кусочка европейского черного ржаного хлеба и положил на ладонь.
— Во-первых, — он отложил один кусочек на стол возле себя, — атлетическая подготовка. Наши ребята сильнее.
Я ничего не мог сказать.
— Во-вторых, — и второй кусочек Тарасов забрал себе, — тактически советские хоккеисты играют лучше.
Что я мог возразить?..
— В-третьих, — продолжал Тарасов, — индивидуальное мастерство, в-четвертых, — волевая заряженность… Это — за канадцами.
Наша дискуссия завершилась вничью — 2:2. Так что без куска хлеба я не остался».
Суперсерия-72 и последующие серии матчей с хоккеистами НХЛ заставили вспомнить тарасовскую дележку сэндвичей. Канадцы убедились в превосходстве советских игроков в атлетизме и тактике и принялись догонять их в этих компонентах. Всеволод Бобров, Борис Кулагин и Валерий Харламов, побывавшие в мае 1973 года в Канаде, увидели то, чего не видели никогда: в одном из тренировочных залов «Монреаль Канадиенс» появились специальные приспособления и станки для работы по атлетизму. Через некоторое время после Суперсерии-72 в Канаде были изданы исследования по тактике хоккея, в которых подчеркивалась первопроходческая роль Тарасова в этом игровом компоненте. Советская же сторона стала усваивать уроки по части индивидуального мастерства и волевой заряженности.
Диалог Тарасова с Брюером в Канаде был прочитан.
«Есть одна вещь, которую мне очень интересно понять, — говорит выдающийся канадский тренер Майк Кинэн, который через 20 лет после выигрыша в 1994 году с «Нью-Йорк Рейнджерс» «Кубка Стэнли» придумал себе новый вызов — работу в России и взял «Кубок Гагарина» с магнитогорским «Металлургом». — Анатолий Тарасов, изучая канадский хоккей, сформулировал четыре компонента, на которых он зиждется. Трем — физической подготовке, тактике и индивидуальной технике — можно научить. Но есть пункт № 4, который учебе не поддается, и Тарасов это признавал. Страсть. Именно она позволяла Канаде во многие решающие моменты побеждать Советский Союз. Вы не представляете, как много это значит для канадских хоккеистов — соревноваться и выигрывать. Считаю, что исход Кубка Канады-87, то, что мы смогли отыграться с 0:3 в решающем матче, — из-за уровня страсти. Для них — канадских хоккеистов — это что-то глубоко личное, когда они проигрывают».
Вспомнив о победе в Кубке Канады, Кинэн скромно умолчал о том, что он тогда придумал феноменальный тактический ход — объединил в одном звене Уэйна Гретцки и Марио Лемье, никому, как подметил журналист «Спорт-экспресса» Игорь Рабинер, до финала об этой задумке не рассказав. Эта пара, собственно, и сделала игру. Вернее, во многом благодаря ей счет 0:3 превратился в 6:5. Не поведал, впрочем, Кинэн и о том, что его команду в тогдашнем третьем финальном матче в концовке встречи вытянул за уши арбитр Дон Кохарски, умышленно не среагировавший на нарушение правил Дэйлом Хаверчуком по отношению к Вячеславу Быкову, благодаря чему Лемье удалось забросить решающую шайбу. Тренерский штаб сборной СССР во главе с Виктором Тихоновым публично пообещал поколотить Кохарски, и их сторону принял тогда даже исполнительный директор ассоциации североамериканских хоккеистов Алан Иглсон.
