«Тарасов, — вспоминал Фирсов, — вернувшись в команду, начал с того, что немедленно прекратил чехарду с составом, и третье наше звено стабилизировалось». Выяснилось, что Блинов — Мишаков — Моисеев — неплохая тройка. Тарасов пригласил их к себе и сказал: «С вами можно стать не только чемпионами страны, но и чемпионами мира, и я прошу вас доказать это…»
В сентябре-ноябре 1970 года, когда с командой работал Кулагин, ЦСКА словно подменили. И подменили еще раз — с 19 ноября, после победы над «Динамо».
Через три дня после возвращения Тарасова ЦСКА выпало играть с лидером. Перед этой важной встречей Тарасов сумел провести лишь одну тренировку. Он рассказывал, что почувствовал, когда вновь появился на льду перед своими ребятами:
«Мучительно искал нужные слова, верный тон — я не готовился, не ждал, что будет так скоро принято это решение, и должен был импровизировать. Передо мною знакомые лица, многих я знаю, как себя, за восемь-десять лет нам пришлось немало вместе пережить. Понимал, что и ребята слишком хорошо меня знают, и потому не мог, не имел права сфальшивить, отделаться какими-то обещаниями.
О чем говорить? Стыдить, ругать, объяснять ошибки, призывать к борьбе, уверять, что не всё потеряно, что некоторые шансы на золотые медали еще пока остались?.. Понимал только, что не рассуждений о тактических схемах ждали от меня мои старые знакомцы, эти молодые люди, с которыми мы съели не один пуд соли и пролили немало пота за многие годы совместного напряженного, счастливого и плодотворного, а порой изматывающего труда.
Я сказал ребятам о том, что представлялось мне в ту минуту главным. О том, что это великая честь — служить хоккею в прославленном армейском клубе, что это — счастливая судьба — играть, работать в нашей команде».
Эта первая тренировка продолжалась около трех часов.
Игорь Тузик, приятельствовавший с Евгением Мишаковым, рассказывал, как «Женька еле ноги волочил с той тренировки, а он был физически очень сильный парень, его укатать было не так-то просто!». По словам Мишакова, когда в первой половине чемпионата он стал запасным и наблюдал за матчами из-за борта, ему хотелось вообще уйти из хоккея. «Но вернулся в команду Тарасов, — вспоминал Мишаков, — тренер, с которым связаны все мои успехи. Анатолий Владимирович сказал: “Я очень на тебя рассчитываю, Женя”. И эти слова помогли мне как бы раскрыться заново.
Тарасов тогда сумел зажечь хоккеистов, взвинтил их, завел до предела, и ЦСКА заиграл так, что многим сразу стало понятно: остановить эту команду будет чрезвычайно сложно.
У «Динамо» тарасовская машина 19 ноября 1970 года выиграла безоговорочно — 6:2. ЦСКА получил не только два очка, но и уверенность в том, что лидера можно достать. План на игру с «Динамо» со стороны мог показаться авантюрным, невыполнимым: Тарасов бросил в бой всех тех, кто в течение многих последних лет приносил ЦСКА победы. И не просто бросил, а призвал пойти на штурм, ни в коем случае не строить игру на контратаках и не видеть ничего страшного в том, что оборона может при таких действиях оказаться чересчур уязвимой. «Много изъянов было тогда в атаках армейцев, — констатировал в еженедельнике «Футбол-хоккей» Дмитрий Рыжков. — Не успевали вовремя открываться форварды, “проваливались” защитники, и то, что «Динамо» выиграло первый период со счетом 2:1, а не, скажем, 4:1, казалось чудом. Но после перерыва в течение сорока минут армейцы забросили пять шайб и ушли со льда победителями. Так началось победное шествие ЦСКА в нынешнем чемпионате, шествие, которое в течение двадцати туров никто не мог остановить».
После матча Тарасов публично восхитился игрой Мишакова, звено которого впервые в сезоне обыграло мальцевское, а также Фирсова и Рагулина. Расставанием с Мишаковым, Фирсовым и Рагулиным Кулагин собирался приступить к смене поколений. Тарасов называл этот процесс — смену поколений — исключительно деликатным и никогда, в отличие от многих коллег, не возводил его в причину случавшихся неудач. Тарасов понимал, что без обновления не в состоянии существовать ни одна команда, но никогда не спешил расставаться с опытнейшими мастерами. «Да, с молодыми работать куда как легче, — говорил он, — ими, в конце концов, можно и командовать, они верят каждому слову тренера. А вот тренировками и играми “старичков” руководить действительно трудно. Нужно опережать их — каждого в отдельности и всех вместе — и в трудолюбии, и в общем уровне культуры, и в специальных знаниях, и в умении найти общий язык со всеми игроками команды».
Перед продолжительным перерывом, вызванным участием сборной в традиционном в те годы розыгрыше «Приза “Известий”», товарищескими матчами национальной команды в Чехословакии и Финляндии и выездами клубов на коммерческие турниры, ЦСКА Тарасова приблизился к «Динамо» вплотную. По набранным очкам армейцы отставали всего на три, по потерянным — на пять. После победы над «Спартаком» в графе «поражения» у ЦСКА по-прежнему оставалась кулагинская «шестерка». При Тарасове команда проигрывать перестала. 8 февраля 1971 года ЦСКА разгромил в Ленинграде СКА (8:2) и возглавил таблицу. И уже — до завершения турнира. Тарасовское возвращение состоялось. 18 апреля, за несколько туров до финиша, ЦСКА оформил чемпионство.
«…Кулагин был принесен в жертву. Анатолий Владимирович ударом ниже пояса сбил своего преданного помощника, переступил через него, причем только ради получения генеральской звезды» — этот перл журналиста «Советского спорта» Геннадия Ларчикова, опубликованный газетой тридцать с лишним лет спустя после событий, поразителен по своей сути.
Особенно забавно последнее утверждение — насчет «генеральской звезды». За что же ее собирался получить Тарасов? За то, что ушел в «академический отпуск», заранее обговорив сроки со всеми заинтересованными лицами? За защищенную в ноябре 1971 года диссертацию? Над ней, к слову, напрасно иронизирует Евгений Рубин: «…он, быть может, единственный в стране человек без высшего образования, получил степень кандидата педагогических наук. Это звание ему присвоили как автору многочисленных книг, в которых разрешена важная проблема воспитания и которые написал за него журналист Олег Спасский».
Рубин, разумеется, знал, что диссертацию Тарасов писал сам, кандидатский минимум сдавал сам, работу свою в Институте физкультуры на улице Казакова в присутствии авторитетной комиссии и при заполненном публикой зале защищал 11 декабря 1970 года тоже сам. Диплом кандидата наук ТМПТ № 004044 датирован 3 февраля 1971 года, в нем значится: «Решением совета Государственного центрального ордена Ленина Института физической культуры от 11 декабря 1970 года, протокол № 12, Тарасову Анатолию Владимировичу присуждена ученая степень кандидата педагогических наук». Остался испещренный пометками тренера учебник по физиологии, который Тарасов брал у Акопяна («Стыдно не знать», — говорил он владельцу) и по которому готовился к сдаче экзамена по этому предмету в рамках кандидатского минимума. В один день с Тарасовым защищался вьетнамский аспирант по волейбольной тематике. В перерыве, перед своим «выходом», Тарасов собственноручно развесил десятка полтора графиков и схем, иллюстрировавших его работу.
Знал, разумеется, Рубин и о том, что свои многочисленные книги Тарасов писал сам, ежедневно вставая в 4-5 часов утра и занимая после завтрака привычное место за письменным столом. В некоторых книгах помечено: «Литературная запись Олега Спасского». Но Спасский в этих случаях лишь литературно обрабатывал тарасовские рукописи.
