В следующем номере «Футбола-хоккея», датированном 27 февраля, в хоккейном обзоре, написанном известным тренером Дмитрием Богиновым, говорится о том, что 13 олимпийских чемпионов в составе ЦСКА выиграли матч чемпионата страны у «Локомотива» с крупным счетом 9:1. И короткое сообщение (не свое даже, а официальное ТАСС), размещенное мелким шрифтом на последней полосе — не сразу и найдешь. Оно же было напечатано и в «Советском спорте»:
«Главный тренерский совет и президиум Федерации хоккея СССР под председательством Г. К. Мосолова рассмотрели итоги участия сборной команды СССР в XI зимних Олимпийских играх. Было отмечено высокое спортивное мастерство, зрелые тактические действия, мужество, проявленное хоккеистами, а также большой творческий вклад тренеров А. И. Чернышева и А. В. Тарасова, обеспечивших высокий уровень готовности команды к олимпийскому турниру.
По предложению председателя Главного тренерского совета А. И. Чернышева президиум Федерации хоккея СССР для подготовки сборной команды к чемпионату мира и Европы 1972 года утвердил заслуженного тренера СССР В. М. Боброва старшим тренером и заслуженного тренера СССР Н. Г. Пучкова тренером сборной команды страны».
Ни слова, ни полслова о заявлениях Тарасова и Чернышева, о формулировках в этих заявлениях, ни комментариев отставленных тренеров. Такое ощущение, что они, внесшие «большой творческий вклад» и «обеспечившие высокий уровень готовности команды», а попутно и награжденные Указом Президиума Верховного Совета СССР орденами Трудового Красного Знамени, свои позиции в сборной сохранили, а назначение Боброва и Пучкова имеет отношение к совершенно иной пьесе.
Никто не обратил внимания на формулировку, сопроводившую назначение Боброва и Пучкова. А эта формулировка — одно из важнейших свидетельств того, что новым тренерам отводилось не так уж и много времени. Их утвердили «для подготовки сборной команды к чемпионату мира и Европы 1972 года». Всего лишь. За кулисами, возможно, и обговаривалось: вы, дескать, выиграйте, а там — посмотрим, но в документе срок для «вахты» определялся небольшой. Как тут не вспомнить сказанное Тарасовым Левину о своем заявлении («срок его действия очень короткий») и фразу из самого заявления («согласно ранней договоренности»)?
Знал ли Бобров об уготованной ему роли преемника Тарасова и Чернышева? Несомненно, знал, и знал задолго до Олимпиады в Японии. Создание в мае 1971 года олимпийской сборной с Бобровым в роли старшего тренера и Пучковым в роли тренера — шаг, Павловым продуманный. Бессмысленность этого образования, правда, была очевидна всем участникам хоккейного процесса в стране. Спорткомитет, однако, сослался на решение Международной лиги хоккея на льду о разделении начиная с 1972 года олимпийских хоккейных турниров и чемпионатов мира. (Прежде в олимпийский год чемпионы мира и Европы назывались по итогам Олимпиад.) Но ИИХФ приняла этот документ на своем конгрессе в Стокгольме в марте 1970 года. Так почему же Спорткомитет СССР вознамерился сформировать еще одну сборную страны, назвав ее «олимпийской», спустя 14 месяцев после международного конгресса? Только потому, что именно тогда созрела идея убрать Тарасова и Чернышева (в первую очередь — Тарасова) из сборной и реализацию этой идеи начали с создания олимпийской команды. После произведенной замены о так называемой «олимпийской сборной» никто больше не вспоминал и на решение стокгольмского конгресса не ссылался.
Боброву поначалу обещали, что именно его сборная отправится в Саппоро, а чернышевско-тарасовская команда, «усиленная лучшими олимпийцами», выступит на чемпионате мира в Праге. Но с приближением Олимпиады даже руководители Спорткомитета смекнули, что команда Боброва, нигде не игравшая, с непонятным составом, гарантировать олимпийское золото не в состоянии. Спрашивать же в случае неудачи будут, конечно же, не с Боброва и не с хоккеистов, им отобранных, а со спорткомитетовского руководства. А потому все было переиграно. В Саппоро должны лететь Тарасов и Чернышев с теми, кто привык побеждать и почти наверняка добьется успеха. А уже после Олимпиады надо сделать всё для того, что бы Тарасова и Чернышева в сборной больше не было.
«Что это может когда-то случиться, — говорил Бобров после назначения, — оба мы — и я, и Николай Пучков, — предполагали. А вот когда — этого мы не знали». По утверждению Боброва, Тарасов и Чернышев еще до Саппоро «не раз обращались к руководителям хоккейной Федерации с просьбой освободить их от обязанностей тренеров сборной». Но что значит «не раз»? Никаких документальных подтверждений тому, что Тарасов и Чернышев подавали заявления об уходе из сборной, обнаружить не удалось. Федерация к тому же в ситуациях с назначениями-отставками играла формальную роль, с ее мнением никто — в Спорткомитете и в ЦК КПСС — не считался, оно никого и не интересовало.
Возможно, Боброву говорили об устных обращениях Тарасова и Чернышева для того, чтобы теневой старший тренер cбopной СССР почувствовал уверенность и был готов к грядущим переменам? «Мы знали, — говорил Бобров, — что их просьбу обещали со временем удовлетворить и что мы, тренеры олимпийской команды (или второй, называйте как хотите), рассматриваемся как наиболее вероятные их преемники. Произойдет ли смена после Олимпиады, или после чемпионата мира, или в следующем сезоне, нам было неизвестно».
Существует миф о том, что после каждой крупной международной победы сборной тренеры якобы приходили в кабинет председателя Спорткомитета и, угрожая уходом, требовали, чтобы их премировали так же, как хоккеистов. Так, после Саппоро из Скатертного переулка (где располагался Спорткомитет СССР) полетел слух о том, что Тарасов и Чернышев будто бы затребовали себе иных наград, чем должны были получить, а Павлов не мог принять их условия. «Новый председатель комитета («новым» Сергея Павлова нельзя было назвать при всем желании: к тому времени пошел уже пятый год, как он возглавлял Спорткомитет. — А. Г.) не привык торговаться с подчиненными, а тем более идти им на уступки», — пишет Евгений Рубин. В результате, дескать, тренеры и подали в отставку. Распространители слуха объясняли всё простым расчетом двух специалистов: мол, традиционно после Олимпиады наша хоккейная команда, эмоционально опустошенная, чемпионат мира проигрывала. Ничего страшного: проиграют и на этот раз и вернутся к нам с поклоном.
Но при Тарасове и Чернышеве сборная принимала участие в трех Олимпиадах. И все выиграла. В Инсбруке-64 и в Гренобле-68 олимпийские хоккейные турниры проходили в рамках чемпионатов мира. И в них советская команда, понятно, становилась победительницей. В годы после Олимпиад — 1965-м и 1969-м — она также выигрывала чемпионаты мира. Так что никаких поражений, как следствий «эмоционального опустошения», не было и в помине. И чтобы Тарасов и Чернышев выклянчивали премии и награды?.. Оба — бессребреники, никогда ничего у сильных мира сего не выпрашивали для себя — ни квартир, ни машин, ни почестей, и всем это в хоккейном мире хорошо было известно.
«Конфликт Павлова с Анатолием Владимировичем был неизбежен, — рассуждал Владимир Юрзинов. — Павлов был настоящим лидером, он должен был вести за собой. И у него это прекрасно получалось. Тарасов же, при своем характере, никогда не мог согласиться на роль “исполнителя”. Приход Павлова в Спорткомитет вызвал у него весьма негативную реакцию».
