– Так лазер же отключен.
– Он отключен от бункера. Из института им как раз управлять можно. Бражников передал все данные из бункера на пульт по старому резервному каналу, по которому раньше ему передавали несекретную информацию. Все уже в памяти компьютера. Инженеру останется две кнопки нажать, по большому счету. Ввести время и пару цифр из инструкции. Ну, не пару, но в инструкции все ясно указано.
– Хорошо, времени до утра?
– Какая разница?
– Мне тут надо Наталье помочь, ну, в смысле Евдокимовой.
– Спелись, значит… Ну, понятно. Да, помоги, и сразу, как освободишься, в институт.
– А почему бы вам не передать данные прямо в НИИ? – быстро сообразил Пичугин.
– Потому что я этого сделать не могу, – честно признался Ковалев. – У проекта есть официальный куратор, я вторгся в его вотчину. Случайно, понимаешь? Мне информатор мой, гарнизонный, сообщил о блокировке бункера. Ну и понеслось. Понимаешь? А если я сам передам инструкции, получится, что я влез не в свое дело. А это подозрительно. Начнутся проверки, из меня начнут дерьмо вышибать. Тебе это надо?
– Нет, конечно. Но как я объясню, откуда у меня инструкции?
– Скажешь, что по моему заданию участвовал в осмотре бункера на предмет утечки секретных документов. И там нашел инструкцию. Оригинал уничтожил путем сожжения. В отличие от меня, это твоя прямая обязанность как аналитика следить за возможной утечкой информации по «Американке».
– Хорошо. Я понял. – Пичугин отдал телефон Наталье.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Да, но на этот раз хорошее, – ответил Пичугин. – Выпал шанс спасти мир.
– Вообще-то мы этим только и занимаемся. – Наталья усмехнулась, но тут же вздрогнула от неожиданного стука в дверь, хмыкнула недовольно и громко сказала: – Войдите!
Дверь распахнулась, впустив фельдшера.
– Больную доставили! – с порога сообщил он. – Вот копии документов от бригады «Скорой».
Инфекционист взяла протянутые бумаги. Копирование было обязательной процедурой, так как сканер стоял в «грязной зоне», а принтер в «чистой», что давало возможность не обрабатывать дезраствором каждый лист.
– Так… – Наталья опустилась на стул и вчиталась. – Миклухо-Маклая, двенадцать, температура, кашель. Все симптомы ТОРС. Сейчас у нас полночь… Примем штатное развитие болезни с инкубационным периодом в двенадцать часов. Это значит, что заражение произошло между десятью утра и полуднем. Легкая. В общем-то, наверное, да.
– Десять утра… – Пичугин задумался.
– Что такое?
– Где она могла подхватить заразу в десять утра?
– Хороший вопрос. И у меня на него, возможно, есть ответ. Дело в том, что умерший на Никитском бульваре казах, некто Серикджан Санбаев, имел очень, очень запущенные признаки заболевания. Тотальное поражение легких и внутренних органов, сепсис, отек легких. У меня нет никаких сомнений, что чуму в Москву привез именно он. Вопрос стоит куда серьезнее, чем предполагает руководство штаба ТОРС. Вопрос стоит в том, что Серикджан уже точно был заразен на момент двадцати одного часа, а может, и раньше. Чуму он привез откуда-то, но его выживший друг Олжас понятия не имеет, куда тот ездил и ездил ли вообще. Не виделись они несколько дней.
– Откуда-то?
– Он казах. Я предполагаю, что он ездил на родину и там контактировал либо с сепсисным, либо даже с легочной формой. Там сейчас такая обстановка, что черт ногу сломит. Там целые селения вне государства, управляются саляфитскими князьками. В общем, для меня ясен не теракт, а природный источник.
– Попытаетесь доказать руководству штаба?
– А смысл? Пока мы всех будем собирать, пока я буду забивать Пивника стулом, потом, поставив ему ногу на грудь, буду доказывать свою правоту, цепочка зараженных Серикджаном расползется по Москве, а то и по регионам. Хорошо, если он прилетел самолетом. Можно узнать рейс, блокировать всех силами МВД, распределить в карантин… Но это надо делать срочно. Думаю, кого будить, Думченко или Олейника. Наверное, Олейника, – мстительно добавила она.
– Погоди, – остановил ее Пичугин. – Рейс неизвестен. Серикджан мертв, его приятель ничего не знает о поездке.
– А, так это самое главное! Я же с этого начала! – спохватилась Наталья. – Заболевшую зовут Алия Санбаева! Понимаешь? Она ему или жена, или мать, или сестра. Не важно. Важно, что она может знать больше, чем приятель!
– Так она от него и заразилась? А Бражников тогда как? И еще… Ты извини, не хочу рушить твои построения. Но когда, по твоим подсчетам, Алия заразилась, Серикджан был уже мертв или при смерти. И, в любом случае, он уже был на Никитском бульваре, потому что Ширяев его туда доставил ночью, под утро, о чем есть запись у диспетчера таксопарка.
– Н-да… Я чуть горячки не напорола. Ну и головоломка! А время идет! Сидеть нельзя, надо действовать. Я не могу сейчас позвонить Олейнику и потребовать оперативного розыска сотни пассажиров авиарейса, охранников, таможенников, пограничников на досмотре, пока не буду уверена. Понимаешь? Я буду опрашивать Алию, чтобы понять, где она заразилась, а ты полезай обратно в костюм и осмотри ее личные вещи в приемном покое.
«Она не любит надевать противочумный костюм! – догадался Пичугин. – Вот почему она мне дает задания в «грязной зоне»! Ее можно понять. Она его надевала нередко, судя по всему».
– Что искать?
– Понятия не имею! Ты аналитик, у тебя привычка держать в голове разрозненные факты и собирать их в единую картину.
– Понятно. Найди то, не знаю что. Откуда ее привезли, говоришь?
– Миклухо-Маклая, двенадцать, а что?
– Ты сказала про разрозненные данные. У меня этот адрес уже есть в голове, но не помню откуда. Нет, помню! Маршрут Ширяева! Последний пассажир!
Наталья перерыла бумаги.
– Точно! – Она хлопнула ладонью по столу. – Последний пассажир, которого не удалось найти, симка которого зарегистрирована на Мартынова, ехал с Миклухо-Маклая, двадцать, на Никитский бульвар, дом двенадцать. Это Серикджан с симкой Мартынова! Теперь у нас есть неопровержимое доказательство.
– Номер дома не совпадает, – осторожно подсказал Пичугин. – С какой радости?
– Да, вопрос. Думаю, ответ на него даст сама Алия. Она не тяжелая, я ее сейчас опрошу. А ты в приемный.
В задумчивости Пичугин покинул кабинет и снова напялил противочумный костюм под присмотром инструктора. Но среди вещей Алии осматривать оказалось почти что нечего. Одежда, ожидающая дезинфекции, мобильник, ожидающий дезинфекции… В нем могли содержаться важные данные, но просмотреть записи в перчатках не получилось – сенсорный экран смартфона реагировал только на прикосновения пальцев. Это на потом. Ключи от квартиры. Больше ничего. Ни одной зацепки. Видимо, лишних вещей порекомендовали не брать. Хотя, конечно, всю квартиру теперь придется обрабатывать.
