В «Искусстве войны» есть десять основных заповедей.
Самая главная: будь готов к бою.
Расправляю плечи, делаю глубокий вдох, потом выдох. Я давно ждал этого момента. Долгие годы.
И вот он наступил.
Время действовать.
25
Когда я – на этот раз уже гораздо осмотрительнее – протиснулась через дырку в заборе и вышла на дорогу, по которой всего несколько часов назад неслась как сумасшедшая, незнакомец – я еще успела заметить – как раз свернул за угол. Соблюдая осторожность, я направилась по следу, но, разумеется, понятия не имела, как следить за человеком и оставаться незамеченной. Стоило негодяю обернуться, и он сразу бы меня обнаружил. Но он не оборачивался. А шел вперед. Спокойно, словно ведомый внутренним компасом. Я двигалась за ним сначала вдоль аллеи, потом по центральной улице. Попутно отметила, что встает солнце. Тротуары были пустынны, еще немного, и их наводнят бегуны и собачники, но пока не показались ни те, ни другие. Однако машины уже шмыгали туда-сюда.
Вдруг вспомнилась улица из моего сна. Не теперь, взмолилась я. Не теперь.
Я боялась, что незнакомец махнет рукой такси и слежке моей придет конец, но такси прошмыгнуло мимо, а потом еще одно, – рука так и не поднялась. Незнакомец шагал вперед. Не особо торопясь, без той целеустремленности, какая сразу отмечает человека дела, но сказать, что он шел медленно, наслаждаясь прогулкой, тоже было нельзя. Он просто шел. Просыпающийся мир, который мы рассекали, мелькал черным, белым и зеленым. Белые дома, кованые железные ограды, зеленые лужайки. Липы. Каштаны. То тут, то там старый бук. Розовые кусты. Орхидеи или модели кораблей в окнах эркеров. В этом районе все делалось со вкусом. Проходя под липами и глянув под ноги, я отшатнулась, чтобы не наступить на шмеля, но тут же раздавила другого. Мой взгляд скользнул дальше по тротуару, и я увидела – он весь усеян телами мертвых шмелей. Три, десять и, наконец, несколько десятков пухленьких маленьких телец. Я вгляделась в кроны деревьев, но, как и следовало ожидать, объяснений там не нашла. А ведь они имелись, это я знала наверняка, но все равно не могла отделаться от мысли, что пушистые трупики – это дурное предзнаменование.
Внимание мое снова обратилось к незнакомцу. Я следила, чтобы расстояние между нами не увеличивалось, но особенно и не сокращалось. Меня будто дергали за невидимые ниточки. Буравя взглядом затылок незнакомца, я задавалась вопросом, кто же на самом деле этот человек. Пыталась осмыслить тот факт, что и он когда-то был младенцем, тянувшим всего на килограмм-другой, невинным и доверчивым, и что сюда его, в конце концов, привело стечение миллиардов более или менее значительных обстоятельств. Именно сюда – в это самое время, на это самое место. Просто абсурд, что есть люди, вытворяющие подобное. Как он тут очутился? Как складывалась его жизнь, в итоге приведшая его сюда?
И в ту же секунду меня озарила догадка. А что если я не первая, на кого такое обрушилось? Что если он все это уже проделывал? Может, у незнакомца и нет никаких личных данных. Может, суть этой личности и составляют мошенничество и обман. И секрет его успеха в дерзости. Может, таков и есть род его деятельности. И теперь, с Филиппом, он всего-навсего проворачивает очередное крупное дело!
Я здорово перепугалась, когда человек неожиданно остановился, и тоже притормозила, спряталась осторожности ради за старое дерево – аллея была ими буквально утыкана. Старые дома, старые деревья, старые деньги. Казалось, незнакомец что-то разглядывал, но что именно – я не могла видеть. Какого лешего он там делает? Пока я гадала, он уже снова пустился в путь. Я тоже двинулась дальше, наморщила лоб, дойдя до места, где задержался негодяй. Здесь стоял мусорный бак. Ничем не примечательный бачок для мусора с приклеенным слоганом вроде «Я тоже ем гамбургеры». На этот раз он заключал в себе призыв: «Сбрось сюда свои заботы».
Больше ничего сверхъестественного мне на глаза не попалось, никакого скрытого послания, ничего. Мной овладело неприятное чувство – а вдруг я упустила что-то очень важное, – но времени не было. Я ускорила шаг, чтобы не потерять незнакомца из виду. Он двигался в направлении центра.
Занимался новый день. Звуки города нарастали. Улицы постепенно наполнялись людьми, чем дальше мы удалялись от фешенебельного квартала, в котором я жила и в котором даже после стольких лет по-прежнему чувствовала себя чужой. Первые труженики спешили на раннюю смену, последние ночные гуляки возвращались домой. Ранние птицы вдохновенно воспевали рождение нового дня. Сердцебиение города изменялось, чем дальше мы уходили от дома и чем выше поднималось солнце. Я не знала, как долго мы шли, при мне не было ничего – ни часов, ни мобильного телефона, только немного мелочи в сумочке и связка ключей. Но преодолели мы немало, с учетом того, что за все это время незнакомец так ничего и не предпринял: не порывался взять такси или спуститься в метро. И пока мы так шли, город незаметно проснулся. Очнулся ото сна, как колосс, и захрипел, и заструились потоки по его артериям: потоки людей, транспорта, и началась суета.
Незнакомец шагал своим курсом все дальше и дальше. В ту часть города, которую когда-то я очень любила, но куда сейчас почти не заглядывала, хотя находилась она не так уж и далеко от того аристократического квартала с виллами, где я жила.
Ничего вычурного, все со вкусом, сплошное разноцветье. Мы шли мимо магазинов грампластинок и винных баров, мимо витрин, книжных лавок и тату-салонов. Мимо бистро, на чьих террасах уже раскрывали красные зонты с рекламой «Астры», мимо спешивших на работу людей, которые привычно поедали на ходу булочки с корицей и запивали их кофе с молоком из бумажных стаканчиков. Пока незнакомец словно под гипнотическим воздействием двигался к своей неведомой цели, время от времени уворачиваясь от крайне нервных служак или легкомысленных скейтбордистов, я проходила мимо кафе, где стояли самодельные скамейки с прикрепленными на них маленькими металлическими табличками: «Добро пожаловать, беженцы» или «Не только в «Эппл стор» тебя встретят с участием». Мне нестерпимо захотелось сесть и не вставать очень долго – так я устала. Я понятия не имела, куда направлялся этот человек, сомневалась, что у него вообще есть конкретная цель, и уже подумывала повернуть назад, как вдруг на какой-то оживленной улице он снова остановился. Возле самой дороги, на противоположной стороне, возвышалась большая церковь. Человек запрокинул голову и посмотрел на колокольню.
Когда светофор переключился на зеленый, он перешел через дорогу и скрылся в церковных стенах. Я наморщила лоб. Что ему там понадобилось? Но пока размышляла, последовать за ним или нет, он уже снова показался, огляделся по сторонам, отшагал несколько сот метров, опять замялся. Я тоже замерла, наблюдая: вот он стоит и разглядывает дома на противоположной стороне дороги, а поток людей омывает его как река остров. Я тоже перевела взгляд туда. Дома как дома, ничего примечательного, некоторые раскрашены граффити и оцеплены велосипедами. Человек перешел улицу. Застыл перед домом напротив. Посмотрел в мою сторону, но я успела шмыгнуть за газетный киоск, и как раз вовремя. Человек выудил из кармана брюк листок бумаги, развернул, прочел, снова посмотрел на фасад, на котором ярко – нельзя не заметить – красовался номер «41», и спрятал бумажку. Несколько секунд он просто стоял. Потом собрался с духом, поднялся по ступеням к двери и нажал кнопку звонка. Вскоре дверь отворили. Я не видела того, кто за ней стоял, кто бы там ни был, незнакомец его загораживал. Прошло всего несколько секунд, после чего гость исчез в доме, и дверь закрылась.
