– Не лезь, куда тебя не просят.
– Но ведь ты весь вечер занимаешься тем, что лезешь туда, куда тебя никто не звал. И потом, ты потратила на всю эту тягомотину с обращением в святые целое состояние.
Тогда сеньора Элизенда Вилабру открыла ящик стола, вытащила цветную папку, извлекла оттуда листок бумаги и положила его на стол.
– Что это?
– То, что ты потратил на своих шлюх только с тех пор, как женился.
59
У Кассьи было плохо с головой. Слюна, вытекавшая у него изо рта, когда он улыбался, была его каперским свидетельством. Поэтому в таверне Мареса ему всегда бесплатно выдавали стаканчик вина. Даже Басконес, которая хмурила лоб при виде некоторых клиентов, с полным безразличием отпускала Кассье товар, когда тот заходил купить табачка, чтобы свернуть себе самокрутку, и иногда, если у него не хватало мелочи, говорила потом заплатишь, Кассья, а если у нее было желание поразвлечься, говорила ему скажи симфизиотомия, Кассья, на что тот отвечал ты же прекрасно знаешь, что моей головы на такие слова не хватает, и тогда она удовлетворенно повторяла пару раз симфизиотомия, а потом добродушно говорила ладно, Кассья, ступай домой, словно забыв, что Кассья был из дома Марии дель Нази, того самого, откуда вышел один из самых отъявленных республиканцев, ничтожеств, масонов, сепаратистов, красных, атеистов, самых ярых каталанистов деревни, младший брат Кассьи Жозеп Маури, который в этот момент в который раз пересчитывал балки на чердаке, стараясь не заглядывать сквозь дырочку во времени ни в прошлое, ни в настоящее, ни в будущее, которого у него не было. Он всеми силами старался не вглядываться в ту ночь восьмилетней давности, когда через несколько дней после фашистского мятежа, в конце июля, взвод ФАИ прибыл на деревенскую площадь в грузовике, буквально обернутом знаменами. Ими командовал учитель из Тремпа, Максимо Сид, который, едва ступив ногой на землю, начал указывать ты, ты, ты и ты найдите мне здешнего начальника, и ты, ты, ты и ты отправились в мэрию, но алькальда там не обнаружили, поскольку Жоан Бринге в это время занимался выкосом травы, и Максимо Сиду пришлось лично идти на луг Музик, карабкаться на эту чертову верхотуру и разыскивать Жоана; вернувшись в деревню, он заставил алькальда послать за Маури и Рафаэлом из дома Миссерет, членами муниципального совета, и привести их на площадь; Бринге говорил ему постой, дружище, остановись, мы же республиканцы, что вы хотите с нами сделать, черт побери, и Сид сказал ничего, с вами – ничего, я только хочу свершить правосудие. И, возвысив голос, крайне трагичным тоном уточнил хочу, чтобы История свершила Правосудие. И Бринге, Маури и Гассья уже видели себя погибшими от рук ФАИ, потому что так пожелала левая нога учителя Сида; но в этот момент тот спросил их, какой дом в этой деревне самый роскошный, и Жозеп Маури понял, что Максимо Сид самый настоящий идиот, ведь он задавал этот вопрос, стоя спиной к пышному фасаду дома Грават с его сграффито, верхними этажами которого Жозеп Маури уже давно устал любоваться из своего нынешнего убежища на чердаке. Взвод ФАИ в сопровождении Бринге, Гассьи и Маури направились к дому Грават и, изо всех сил колотя в дверь, вынудили Бибиану открыть ее. Оттолкнув служанку, они ворвались в дом и на глазах у до смерти напуганной Элизенды увели ее отца, Анселма Вилабру Брагулата, бывшего армейского капитана, героя Эль-Хосеймы и участника нескольких военных переворотов, и ее брата Жозепа Вилабру-и-Рамиса (из семейства Вилабру из Торены и Пилар Рамис из Тирвии, той еще шлюхи, но лучше я помолчу из уважения к бедному Анселму), который был всего на четыре или пять лет старше ее. Учитель Максимо Сид сплюнул на пол и сказал мы скоро вернемся, чтобы вступить во владение домом, ибо он конфискован народом. И при свете дня, с верой в правое дело на твердокаменном лице, не обращая внимания на искаженные ужасом или, наоборот, торжествующие лица, которые наблюдали за происходящим из-за стекол своих домов, взвод ФАИ, Максимо Сид, Жоан Бринге из дома Фелисо, Рафаэл Гассья из дома Миссерет и Жозеп Маури из дома Марии дель Нази, увели обоих мужчин дома Грават со связанными веревкой и заведенными за спину руками на террасы Себастья, что рядом с кладбищем. Просто террасы Себастья располагают такими удобными уступами, словно они специально были созданы с прицелом на будущие политические нужды комарки, и это, Бибиана, точно все делишки Бринге и двоих других, как их там… Да как бы их ни звали, это точно они донесли на нас, Бибиана. И я клянусь тебе, они заплатят за эти смерти. Молчи, девочка, ты же совсем ребенок. Я не собираюсь молчать, Бибиана, ну же, скажи мне, как звать тех двоих. И Бибиана, хорошо зная свою девочку и понимая, к какой беде может все это привести, все же сказала Рафаэл из дома Миссерет и Жозеп из дома Марии дель Нази.
Учитель Максимо Сид поставил обоих Вилабру лицом к уступам, и Анселм Вилабру, видя, что Жозеп упал на колени, сказал оставьте его в покое, ведь он совсем мальчишка. Но учитель Сид заставил юношу подняться и вручил один пистолет Бринге, другой – Маури, а третий – Гассье и сказал им цельтесь в затылок и разом кончайте их; трое мужчин с сомнением переглянулись. Сзади остаток взвода нетерпеливо переминался с ноги на ногу в ожидании момента, когда трое буржуа-республиканцев решатся начать революцию в долине Ассуа, и тогда Маури из дома Марии дель Нази пожал плечами и прицелился в затылок Анселма, в то время как учитель Сид менторским тоном объяснял, как важно, чтобы каждая деревня вершила правосудие самостоятельно, нечего таскать каштаны из огня чужими руками. Тогда Гассья под воздействием всеобщего единодушия тоже поднял пистолет, в то время как Бринге, который был бледнее старого сеньора Анселма Вилабру, с трудом удерживал оружие в дрожащей руке. Маури выстрелил, издав при этом пронзительный крик в надежде спугнуть свой страх, и застывшая под портиком дома Грават Элизенда услышала скорее этот жалобный вопль, чем звук выстрела. Анселм Вилабру, экс-капитан испанской армии, упал на полсекунды раньше, чем смог произнести слова, которые придали бы более эпический характер его кончине. Он не успел их произнести, потому что был слишком озабочен судьбой своего сына. Но зато успел посвятить последнюю мрачную мысль шлюхе Пилар; в тот самый момент, когда пуля начала пробивать себе путь в его мозгу, он подумал проклятая потаскуха, ты воспользовалась тем, что я рисковал жизнью во имя Отечества, чтобы наставить мне рога в моем же собственном доме, в моей постели, когда в доме были мои дети, и с кем, с несчастным денежным мешком (ведь театральное дело приносит хорошую прибыль), полным ничтожеством, который, надеюсь, сделал тебя несчастной до конца твоей гребаной жизни, шлюха, да будет так. Тут Гассья издал рев, напоминающий вопль своего товарища, и расплющил аккуратный затылок Жозепу Вилабру-и-Рамису из дома Грават, который упал на землю без всяких заявлений, без единого стона, лишь с образом Хулии де Сорре в голове и нелепой мыслью я рад, что умираю, потому что теперь мне не придется говорить папе, что я хочу жениться на красавице-крестьянке, милой и бедной, потому что она из дома Пона де Сорре, а отец никогда не сможет ответить мне если ты еще хоть раз скажешь подобную глупость, я тебя убью.
– Вы все свидетели, – объявил учитель Сид, забирая пистолеты и выдавая канистру бензина трусу Бринге, – что акт правосудия был свершен народом Алтрона.
