– Ну как ты? На лошадке покаталась сегодня?
– Чего? – с недоумением переспросила Штопочка.
– На лошадке покаталась, говорю? – Ул улыбнулся Штопочке так радостно, что у него едва не свело челюсти.
– Покаталась, – послушно подтвердила Штопочка, примериваясь, куда воткнуть последнюю зубочистку.
Ул кивнул и вдруг без замаха, но с большой силой ударил Штопочку в челюсть. Штопочка рухнула как подкошенная. Сашка негодующе закричал и, бросившись на Ула сзади, сбил его с ног.
– Зачем ты ее ударил?! – закричал он ему в ухо. – Она же девушка!
– Отпусти меня! А то рассержусь! – потребовал Ул. – Посмотри на свою девушку, чудо былиин!
Сашка задрал голову. Ул услышал, как он удивленно выдохнул, а потом рука его, стискивающая шею Ула, разжалась.
– Прости, – сказал Сашка, слезая. – Я идиот.
– Вот и «иди от»! Нечего на людей наскакивать! – проворчал Ул.
На земле, там, где должна была находиться Штопочка, лежал костлявый молодой мужчина. Скулы и нос у него убегали далеко вперед, а подбородок и лоб назад, так что лицо казалось вытянутым. Ул обшарил его одежду. С внутренней стороны широкого пояса у незнакомца нашлось несколько метательных игл, воткнутых в обрезанную кухонную губку, и пузырек с бесцветной жидкостью, которая, когда ее вылили на землю, зашипела и мгновенно испарилась.
– Кто это? Маг? – спросил Сашка.
– С даром оборотничества. Верлиока с Танцором увели всех с холма, а этот был уже наготове. Скажи спасибо, чудо былиин, что он в тебя иглу не метнул… Не стал рисковать… Яд тоже действует не сразу, – заметил Ул, с осторожностью перекладывая губку с иголками к себе в карман.
Он любил подобные трофеи. Изредка разбирал свой чемоданчик и делился с Ярой мечтами, как их малыш, одетый в отнятый у карлика-убийцы бронежилет и стреляющие автоматными патронами браслеты (два браслета по три выстрела, прицельная дальность до 12 метров), будет отобранным у венда шипастым кастетом раскалывать грецкие орехи. Яра почему-то злилась, не понимая всей радости этих скромных занятий.
– Как ты узнал, что это не Штопочка? Потому что бича у нее не было? – спросил Сашка.
– И из-за этого тоже. Оборотень не сумел бы подделать оружие. Вообще ничего, что отделяется от его тела.
Сашка покачал головой:
– Но все же ты мог и ошибиться! Я бы так не смог: по первому подозрению – и девушке в челюсть!
Ул озабоченно оглядел ушибленные костяшки:
– Мне тоже было непросто, чудо былиин… Вот я и уточнял. Штопочка знает, что на пегах не катаются. Пегов работают. И потом я хорошо представляю, как настоящая Штопочка ответила бы на мой вопрос.
Внезапно весь ряд палочек вспыхнул, синие тонкие ободки окрепли, а между ними в круге, из которого Сашка, по счастью, вышел, вспыхнуло палящее сияние. Сашка и Ул, спасаясь от жара, скатились с холма. За ними, цепляясь за траву и повизгивая, полз оборотень. Ул шагнул к нему и поднял его за шиворот:
– Ну! Что скажешь? Как говорят начитанные венды: «Бить или не бить, вот в чем вопрос!»
– Вы сдохнете, если туда сунетесь! Холм вы потеряли! И защит ваших больше нет! Круг смерти уничтожает все! – прошипел оборотень, с торжеством показывая Улу пустую руку. Последней зубочистки в ней больше не было.
Сияние на холме становилось все ослепительнее. Было видно, как темнеет, съеживаясь от жара, трава. Жар накатывал сухими волнами, обжигал брови, кожу.
– Он прав! Холм мы потеряли! – горько сказал Ул и наградил оборотня мощным пинком, от которого тот скатился в камыши. Вскочил, весь перемазанный грязью, крикнул «ШНыру конец!» и, прихрамывая, заковылял в сторону Копытово. В том, как он бежал, размахивал руками, ощущалось торжество. Холм захвачен. Эту битву шныры проиграли.
Глава десятая
Сущий пустячок
Никто не лжет и никто не ведет себя противно. На самом деле у каждого человека свое представление о том, что хорошо, честно и справедливо. И каждый действует по своей внутренней правде, которая нередко ущемляет и подминает правды и даже жизни других.
Кавалерия
Два часа спустя в ШНыр прискакал взмыленный Зверь. К сети, опутавшей его крыло и захлестнувшей заднюю ногу, пристало множество мусора. Зверь был совершенно вымотан. Он стоял у пегасни и скалился, никого к себе не подпуская. На Меркурия Сергеича, попытавшегося ему помочь, он набросился с такой яростью, что тому пришлось ретироваться.
При этом сеть захлестнулась за столбик. Зверь не понял, что схватило его сзади. Дергал ногой, злился, бил свободным крылом и не видел, что заламывает себе другое, пленное крыло и может сломать его тонкие кости. Жеребец ярился, кроме задней ноги запутал еще и переднюю и пришел в такое состояние, что, пытаясь укусить сеть, рвал зубами свою кожу.
– Где Штопочка? Аркан! Тащите аркан!
Однако прежде чем принесли аркан, кто-то перекинул через Зверя похожую на шест ногу. Над Зверем, сжимая его коленями так, как это делают обычно хозяева крупных псов, успокаивая их, возвышался Горшеня.
Он бесстрашно коснулся конской морды своей рукой, и Зверь почему-то его не укусил. Его поджатые уши поднялись. Оскаленные зубы спрятались, и у всего жеребца сделался вдруг жалкий и несчастный вид.
– Не бойся, малыш! Горшеня пришел! Глиняная голова тебе поможет! – сказал великан и, левой рукой приподняв тяжелого жеребца так, словно это была овечка, правой выпутал из сети его копыто. – Затем потянул сеть вверх и бережно высвободил крыло.
– Вот и готово! Молодец!
Вновь поставленный на траву, Зверь подозрительно огляделся, проверяя, не видел ли кто, как его только что распутывали, роняя его высокое достоинство. Затем несколько раз взмахнул крыльями, приводя перья в порядок, и решительно двинулся прямо на толпу шныров, прокладывая себе дорогу в пегасню.
Дорогу ему, естественно, уступили сразу.
– Летать. Будет, – сказал Меркурий, успевший мельком осмотреть крыло.
Вскоре после Зверя в ШНыр вернулась прихрамывающая Штопочка. Сашка с беспокойством оглядел ее, точно сомневался, не является ли и она оборотнем, но Штопочка была такая злая, что спрашивать ее, как Ул, каталась ли она сегодня на лошадках, Сашка не рискнул.
– Где моя колбаса? Доплелась? – спросила Штопочка у Насты, попавшейся ей у пегасни.
– Доплелась, – сказала Наста.
На лице у Штопочки мелькнула радость, которую она, впрочем, предпочла скрыть.
– Бросил меня, гад! Надеюсь, его не поили? Остыть дали? Крылья чего, целы?
Наста ответила на ее вопросы. Она стояла и, не доверяя костылям, прислонялась спиной к воротам пегасни. На плече у нее сидел дракончик и свисал с него настолько, насколько может свисать существо, формой напоминающее дыню. Его шея и хвост, впрочем, с каждым днем становились все длиннее. Если раньше он едва поворачивал голову, то теперь длина шеи позволяла ему не только заглянуть себе за спину, но даже положить голову на хребет, на котором начинал появляться острый гребень.
