Убаюкав героя, Рина и сама легла, спрятав под одеяло шнеппер и нацелив его на дверь в купе. Ее беспокоило, что она не помнит, можно ли стрелять сквозь одеяло. Не взорвется ли пнуф еще внутри одеяла? И вообще взорвется ли? Ведь ему нужен для взрыва сильный удар, а одеяло его смягчит.
Система кондиционирования почему-то не работала. Все поневоле распахнули двери купе, чтобы не задохнуться. Пришел сердитый человек с голым подбородком и лохматой шеей, стал открывать ключом щитки в потолке, что-то трясти и проверять. Потом попытался проникнуть в последнее купе, единственное из всех закрытое, долго стучал, но его не пустили, и он, ругаясь, ушел.
Толчки вагона убаюкивали Рину. Она лежала и с закрытыми глазами слушала, как Лара и Лена внизу обсуждают, был ли Родион когда-нибудь влюблен.
– Была какая-то история с девушкой, которую ему подарили, но, кажется, она ничем не закончилась! – сказала Лара.
Истории чужой любви она запоминала замечательно. Здесь ее память срабатывала цепко, как капкан. Заметив это, математичка в школе, в которой Лара некогда училась, пыталась использовать это свойство памяти, чтобы научить Лару хоть чему-нибудь.
– Цифра влюбилась в другую цифру! Это называется «умножение». Развод – это деление! А если кто-то в кого-то влюбился, а непонятно, кто и в кого, то это икс! Запомнила? А если и второго имени не знаешь, то это уже игрек и получается уравнение с двумя неизвестными!
Старушка с полотенцем, отчаявшись выгнать из туалета Макара, прошла через весь вагон. Сашка, торчавший в проходе, вызвал у нее раздражение.
– Проходите уже куда-нибудь, молодой человек! Не стойте столбом! – сердито говорила она, протискиваясь мимо и скрываясь в том купе, где спала Алиса.
Сашка продолжал упрямо дежурить в коридоре, созерцая мелькающие за окном елочки. Под одним из мостов было крупно и криво написано краской: «Спасибо за 52 км вместе!» Что это значило? Почему 52? Что случилось потом? И наконец, где взяли краску для таких сложных страданий? С собой, что ли, принесли баночку, предвидя разлуку? Сашка крутил загадку и так и сяк, но она так и осталась загадкой.
Вскоре и елочки, и платформы надоели Сашке до тошноты. Он присел было на откидывающееся сиденье, как вдруг дверь, ведущая в соседний вагон, распахнулась, и появился мужчина лет двадцати пяти с лицом широким, как чемодан. Он быстро шел, заглядывая по пути в приоткрытые двери купе. Сашка занервничал. Оружия в руках у незнакомца заметно не было. Однако мощным сложением мужчина очень смахивал на берсерка. Подпускать его к себе Сашке не хотелось. Он скрылся в купе и, прикрыв двери, вслушивался, сжимая рукоять шнеп-пера.
Он слышал, как незнакомец приблизился, на несколько секунд остановился напротив их купе, как бы решая, что ему делать дальше, после чего повернулся и удалился в ту же сторону, откуда появился. Сашка разжал взмокшую на рукояти ладонь и вытер ее о волосы.
– Берсерк? – спокойно спросила Фреда, размешивая ложечкой чай. – Надо было пнуфом!
– Он не нападал.
– Значит, разнюхивал. Я бы выстрелила, если бы ты в проходе не торчал.
– Иди его догони. Он недалеко ушел, – посоветовал Сашка.
– Нет уж! Даже и не собираюсь делать чужую работу! Зачем торчать в коридоре, выдавая себя за нашего защитника, а потом ни в кого не стрелять? – заявила Фреда.
– Давайте я на разведку схожу! – вызвался Даня и, выскользнув в соседнее свободное купе, стал раздеваться. Как известно, классический невидимка не может позволить себе даже такой скромной роскоши, как носки, и вынужден работать исключительно в костюме Адама.
Примерно месяц назад Даня обнаружил, что прозрачность успешно превращается в невидимость. «Ведь что такое невидимость, господа? – рассуждал Даня. – Это когда фотончики света не отражаются, а проходят насквозь, не встречая препятствий!»
Избавившись от одежды, невидимый Даня догнал уходящего и увидел, как тот, оглянувшись, скрылся в одном из купе соседнего вагона. Осторожно просунув лицо сквозь дверь, Даня заглянул. В купе, помимо того молодого, за которым он шел, находился еще атлет в камуфляже, поедавший картошку в мундире. Как ни осторожен был Даня, а все же выдал себя каким-то звуком. Атлет скосил глаза на дверь, а в следующий миг в стенку купе врезался метательный нож. Даня торопливо стал просачиваться наружу, успев услышать удивленный вопрос: «Ты кого-то видел?» И ответ атлета, прозвучавший с акцентом: «Помэрэщилос!»
Очутившись в коридоре, Даня пошел не в свой вагон, где его ждали шныры, а в противоположную сторону. Он решил проверить весь состав. Постоянно наблюдая за своим телом, он почти добрался до конца состава, как вдруг странная вещь привлекла его внимание.
В тамбуре перед последним вагоном стоял мужчина, причем стоял так, что было совершенно очевидно: в вагон он никого не впустит. Его устремленный в проход неотвлекаемый взгляд напоминал взгляд кошки, когда та смотрит на мышиную нору. В заложенных за спину руках – тонкая трость. Даня уже был знаком с такими тросточками. Внимания на улице они не привлекали – все же трость не топор. Однако в рукоять был залит свинец, а внутри трости таился длинный стилет. Такими тросточками у Тилля было вооружено особое подразделение «незаметных», которое использовалось для важных заданий. В подразделение это подбирались самые опытные берсерки, причем с внешностью, которая позволяла не обращать на себя внимание и легко скрываться в толпе.
Даня мнительно оглядел себя. На профильном экзамене в колледже невидимок ему едва натянули бы тройку. Дане почти никогда не удавалось уследить за всем телом, имевшим разную степень преломления световых лучей. Причем проблема была не только в коже. Он обнаружил, что о внутренних органах и скелете тоже нельзя забывать. Важно также, съел ты что-нибудь или нет. Например, если в желудке у тебя кусок курицы, он все равно будет виден, потому что курица твоим телом пока что не является и управлять изменениями ее клеток ты не можешь.
Кроме того, освещение везде разное. Где-то лампы дневного света, где-то смешанное освещение, где-то на пути солнечных лучей оказывается красная штора. Учесть же все невозможно. То сосуды становятся видны, то глаза повисают в воздухе, то мозг проступает – и тогда кто-нибудь с ужасным воплем начинает колотить тебя чем попало. Причем особенно непредсказуемыми становятся женщины. Получается как в истории, когда студентка-искусствовед Вера Пяточкина, нанесшая хомяку жениха три удара словарем Даля и отправившая его на больничную койку, застенчиво объясняет: «Просто на Геночку сел овод! Я ужасно испугалась, что он его укусит!»
Другая сложность, которую испытывал Даня, состояла вот в чем. Он никак не мог уловить взаимосвязь между призрачностью и прозрачностью. Можно быть видимым – и проходить сквозь стены, как это делают призраки. Это факт. Можно быть невидимым и залипнуть в стене. Это тоже факт. Можно испытывать боль и можно не испытывать. Например, способен ли невидимка порезаться бритвой? Запросто. А лазером можно его разрезать? Получается, что нет, потому что он пропускает сквозь себя лучи света. Брр… голова пухнет!
