Или другой вариант – можно ли, например, засосать призрачного человека пылесосом? А убить рентгеном? И через что проще проходить: сквозь бетон или, допустим, сквозь дерево? Или есть ли разница между прохождением сквозь живое дерево и дерево сухое.
И еще вопрос: имеет ли невидимка вес? Допустим, да. А призрак? Допустим, нет. Хотя, если задуматься, какой-то минимальный вес призрак иметь должен. Хотя бы один грамм, потому что все же он состоит из молекул. А полуневидимка-полупризрак? Сколько будет весить он? Пятьдесят килограммов? Десять? Но ведь даже при весе в один килограмм ты будешь проваливаться сквозь пол, если на твоих босых ступнях не будет хотя бы полоски твердой кожи… И как проталкивать ее сквозь стены?
А ведь есть еще всякие нервы, черепные кости – и все это надо учитывать, а то весь пройдешь сквозь стену, а коленные чашечки – раз! – и застрянут, потому что там другая совсем плотность костной ткани. Ох! Опять голова трещит от неразрешимости вопросов!
Некоторое время понаблюдав за берсерком, Даня убедился, что берсерк с тросточкой его не видит. Стараясь ступать босыми ногами как можно осторожнее, Даня дождался, пока расхлябанная дверь приоткроется от тряски, выскользнул в тамбур и застыл шагах в трех от берсерка.
Берсерк, похоже, что-то заподозрил. Дважды он поворачивался и внимательно смотрел в Данину сторону. В тамбуре было холодно. Из всех щелей дуло. Сердце колотилось так громко, что Дане казалось, что берсерк обязательно услышал бы его удары, если бы вагон не трясло. Он попытался просунуться сквозь стену, но там вагон уже заканчивался. Вокруг страшно грохотало, лязгало, играли сцепки, внизу мелькали шпалы. Не решившись прыгать, чтобы не свалиться под колеса, Даня вернулся в тамбур и стал ждать.
От холода его начала бить крупная дрожь. Он дрожал и чувствовал, что от дрожи его невидимость частично утрачивается. Пришлось прижаться к двери и сесть на корточки. Так свет из окна проходил выше и искажения были незаметны. С другой стороны, Даня прекрасно понимал, что если сейчас встанет, то его контур проступит отчетливо.
Дверь была ледяной. Даня замерзал все сильнее. Он чувствовал, что вот-вот чихнет. Несколько раз он спасался тем, что зажимал рот ладонью. Потом все же чихнул, так вжав себе в губы ладонь, что звук получился смазанным. Берсерк покосился в его сторону, но сразу же отвернулся. Стук колес поезда все заглушал. Даня восторжествовал, но неожиданно обнаружил, что в воздухе над самым полом повисли какие-то фиолетовые дуги. Еще через мгновение он сообразил, что видит свои собственные ногти, только отдельно от ног. На каждом ногте от холода проступила фиолетовая подкова. Даня и так пытался ее убрать и сяк – подкова не исчезала, и ногти по-прежнему были видны.
Берсерк повернулся, без большого интереса взглянул над головой Дани на мчащийся и сливающийся лес и уже начал было отворачиваться, как вдруг что-то заставило его посмотреть вниз. Даня, не отрывавший взгляда от его лица, увидел, как зрачки берсерка начинают округляться в зарождении мысли.
«Все!» – подумал Даня.
Но тут берсерк вскрикнул и стал бить себя ладонями по шее и лицу. На шее, а потом и на щеке у него Даня увидел золотую пчелу. Другая пчела летала у него перед глазами, и берсерк отмахивался от нее. Спасаясь от пчел, он распахнул дверь в соседний вагон. Даня, не успев подумать, следует ли это делать, бросился за ним. Проскочил в тамбур, где обнаружился еще один берсерк из отряда «незаметных». У этого кроме тросточки был небольшой блочный арбалет. Тот, кто вбежал перед Даней, что-то кричал, показывая на свою шею. На пробегавшие мимо них одинокие ногти берсерки внимания не обратили.
Третий охранник, тоже из «незаметных», застыл в дальнем конце коридора. И все. Больше Даня никого пока не замечал. Прикладываясь ухом то к одной, то к другой двери, он заскользил по проходу последнего вагона.
Первые четыре купе были пустыми. В пятом Даня различил шорох, брезгливо поморщился и точно в мягкую массу окунул лицо в раздвинувшуюся дверь. На нижних полках лежали неподвижные страшные фигуры. Лицо каждого покрывала полупрозрачная подрагивающая масса.
«Растворенные!» – подумал Даня.
Не то ощутив присутствие Дани, не то подслушав его мысли, масса зашевелилась. Из нее стали вылепливаться карлики: сперва один – на высокой изможденной женщине, что лежала справа, а затем и другой – на толстом мужчине, щека которого была залеплена пластырем, скрывавшим счесанную рану. Глаза карликов вспыхивали алыми точками.
Парализованный ужасом, Даня глядел, как вздрагивают пальцы-корни, уходящие в мозг лежащих людей, и как по пальцам пробегают синеватые искры. Подчиняясь искрам, неподвижные фигуры ожили. Глаза открылись. Женщина свесила ноги и села, повернув лицо к двери. За ней сел и мужчина. Он двигался неуклюже, с усилием, хотя посылаемые ему искры были много сильнее. Это Даня видел по коротким ярким вспышкам.
«Эльбы меня видят!» – понял Даня и, рванувшись с такой энергией, что в двери осталась часть его волос, торопливо побежал. Он бежал, а двери поочередно отъезжали, и оттуда, двигаясь как зомби, выходили все новые и новые растворенные. Берсерк, припав на колено, что-то кричал и целился перед собой из арбалета. Кажется, он боялся растворенных не меньше Дани.
Между растворенными бегали две боевые ведьмы – одна молоденькая, беспомощная на вид, с лиловой родинкой на щеке, и другая худая, перекошенная от злости, то и дело пускавшая в ход электрошок. Берсерки кричали на ведьм, требуя у них унять растворенных. Ведьмы огрызались.
Даня, проскочивший за спину целящегося из арбалета берсерка, с ужасом глядел на растворенную, которая быстрыми шагами приближалась к нему. На плечах высокой женщины подскакивал красноглазый карлик. Глаза женщины были тусклы. Вытянутые руки легли берсерку на плечи.
Берсерк заорал, что сейчас выстрелит. Ведьма, подскочив к растворенной сзади, ужалила ее электрошоком, целя в ту точку, где невидимые корни эльба уходили ей в мозг. Ведьма, как видно, знала, что делает. Женщина дернулась и повалилась. На лице ее проступило что-то живое, жалкое и несчастное. Даня понял, что личность ее еще не уничтожена, хотя и порабощена эльбом, и что сейчас, когда эльб временно оглушен ударом тока, личность эта проступает.
Дверь между вагонами была открыта. Даня выскочил, побежал и, не помня себя, несся до тех пор, пока не налетел на Фреду, шедшую с чашкой, в которую она только что налила горячую воду. Схватив ее за плечи, Даня принялся трясти ее и что-то бессвязно выкрикивать. Фреда, не растерявшись, отставила руку так, чтобы вода плескала на Даню. Даня завопил и бросился одеваться.
– Там берсерки, господа! – восклицал он, втискиваясь в джинсы и прыгая с ними вместе. – И растворенные с эльбами!
– Сколько их, господин ты наш? – спросила Фреда.
– Восемь! Четыре купе, в каждом по двое… Может, и больше! Я видел восьмерых.
– А берсерков сколько?
– Три и в другом вагоне три… И две ведьмы.
