Книга Цветок Трех Миров, страница 76. Автор книги Дмитрий Емец

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Цветок Трех Миров»

Cтраница 76

Афанасий больше не скакал вокруг шнеппера и не вызывал дух Угух-хух-хуха, хотя Горшеня уже ушел и не появлялся. Афанасий вдруг с удивившей его остротой вспомнил о Гуле. Вспомнил ее подвижное лицо, смешные жесты, воробьиные прискоки и способность останавливаться посреди улицы с такой резкостью, что на нее налетали прохожие, а машины «оббибикивались» до того, что ломался гудок.

Афанасий понял, что если не увидит сейчас Гулю, то умрет, и так этому удивился, что даже потрогал то место груди, где у него находилось сердце. Афанасий был человек хоть и нежный, но прохладный. То есть когда видел Гулю, был с ней очень ласков и мягок, но когда не видел, то почти и не вспоминал. А тут вдруг такая тоска.

Не в силах ничего с собой поделать, Афанасий принялся бродить вокруг Родиона так, как раньше бродил вокруг шнеппера. После десятого круга Родион прицелился в него и пригрозил, что отправит Афанасия в Арктику, если тот прямо сейчас куда-нибудь не сгинет.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Я?! – не поверил своим ушам Афанасий.

Родион пояснил, что не просто хочет, а мечтает.

– И я не нужен тебе на дежурстве? Тебе не нужны мое товарищеское плечо, мощная рука и меткий шнеппер?

– Перестань прыгать! Ты наступишь, и он бабахнет, – мрачно предупредил Родион.

– На что наступлю?

– Мощной ногой ты наступишь на меткий шнеппер и оставишь меня без своего товарищеского плеча.

Афанасий встревожился и отошел от шнеппера подальше.

– Слушай! Если ты серьезно и на дежурстве я тебе не нужен, можно я съезжу в город? На денек? Узнаю, как там и чего, а? – просительно проблеял он.

Родион хмыкнул:

– Бегство из осажденной крепости? Ну и ну…

– Так ты согласен?

– М-м-м… Ну давай, разведка нам не помешает. Только ведьмарикам не попадись! Если хочешь, я выведу тебя низинкой к проселочной дороге, которая идет к дачам. На станцию сейчас не сунешься. А на проселке поймаешь какую-нибудь попутку.

Сказано – сделано. Спустя час, покрытый репьями столь же капитально, как и тулуп Горшени, Афанасий выполз на проселочную дорогу. Родион издали махнул ему рукой и исчез, точно провалился. Афанасий обобрал со своей одежды репьи и принялся ждать попутку. Минут через десять появился низенький трактор, буксирующий за собой прицеп с бидонами. Зная, что из кабины трактора водитель его не увидит, Афанасий забежал сзади и забрался в прицеп. Куда едет трактор, он представления не имел, но надеялся, что к шоссе.

Афанасий сидел в прицепе и осторожно выглядывал. Пустые бидоны гремели. Справа и слева тянулись заборы дач. С высокого прицепа Афанасию было видно, что происходит на участках. Бегали с криками дети, их мамы загорали в шезлонгах, а бабушки что-то вскапывали, поливали, пропалывали. За одним из заборов в бассейне сидело сразу человек пять. Причем на одном шляпа была соломенная, а еще на одном – войлочная банная, выглядевшая очень забавно.

Лица у пятерки в бассейне были кислые, скучающие. Один все время что-то записывал в блокнот, почесывая себя в ухе карандашиком. Другой говорил по телефону. Временами он прерывался и извлекал изо рта то золотую монету, то серебряную. Афанасий сообразил, что это были члены форта Долбушина, снимавшие здесь дачу. Человек же, достававший монеты, был, видно, знаменитый Васенька, слова которого превращались в деньги, причем превращались в зависимости от ценности высказываемой мысли.

Другой из долбушинцев, обладатель войлочной банной шляпы, был Афанасию хорошо знаком. Когда-то он сам составлял на него досье для шныровского архива. Прозвище его было Коля На Девяносто Девять Процентов. Такое прозвище Коля На Девяносто Девять Процентов получил из-за дара все переводить в проценты, причем с большой точностью. На любой вопрос он отвечал примерно так: «Девяносто два и семь десятых процента, что я поеду… на шестьдесят и девять десятых процента встреча состоится… Девяносто пять с половиной процентов, что я это сделаю». Оно конечно, точность хорошо, опять же в случае неудачи легко списать на пять процентов остатка!

Опасаясь, что долбушинцы его заметят, Афанасий лег на дно прицепа. Ему пришло в голову, что они тут явно не единственные. Могут оказаться и берсерки, и боевые маги. Он лежал и сквозь полукруглые ручки бидонов смотрел на небо. Он думал, какое оно голубое, и как редко он, Афанасий, смотрит на небо, и как он мелок и скучен, раз не способен любоваться небом и вообще природой. И что, скорее всего, писатели, которые любуются природой, в большинстве случаев притворяются, и именно потому, что они притворяются, читатели пропускают пейзажи. Нет чтобы описывать природу примерно так: «На голову блондинки упало дерево. Дерево было такое-сякое, чуть изогнутое. Тонкие тени бродили по его резной листве». Ну и дальше уже про травку чего-нибудь и про птичек.

Потом переключился и стал думать о Гуле, что вот он выбрал Гулю, хотя понятия не имеет, любит ее или нет. И вообще не знает, что такое любовь. Как понять, что это именно любовь? Какие у нее параметры? С чем ее сравнить? Где эталон чувства? Вот у боли есть эталон. Когда вгонишь в палец гвоздь или капнешь на ногу расплавленной пластмассой, нет сомнений, что это именно боль. Да, Гуля милая, но разве нельзя допустить, что он встретил бы какую-нибудь другую, столь же милую и единственную?

Что должен испытывать влюбленный? Тоску, томление, ревность, то желание увидеть, какое он испытывал недавно в шныровском парке? И как быть, если тебе нравятся все одинаково? Ущербность ли это эгоистической души или просто физиология? Параметры, господа, параметры! Дайте мне параметры!

Что, интересно, сказала бы по этому поводу Кавалерия? Ну, наверное, так: «Ох, Афанасий! Нравится – это когда видишь красивый цветок и срываешь его. Любовь – это когда подходишь и начинаешь ухаживать за ним и оберегать, не срывая».

Дальше Афанасий уже по накатанной принялся размышлять о том, что с некрасивыми девушками куда проще. Их не стесняешься, им легко отвечаешь, с ними легко находишь контакт. Не блеешь, не мычишь, не грубишь, наконец. К некрасивости привыкаешь очень быстро и перестаешь ее воспринимать. В варианте красавицы и чудовища красавица, если бы чудовище осталось чудовищем, уже через три месяца хладнокровно выбирала бы у него из шерсти блох и стачивала напильником клыки. И даже где-то жалела бы, если бы однажды он стал тонким и изящным принцем.

Неожиданно трактор остановился. Бидоны в последний раз брякнули и затихли. Афанасий некоторое время полежал, надеясь, что трактор сейчас поедет, но трактор, видно, уже приехал окончательно. Мотор больше не трясся и не плевался мелкими каплями бензина из трубы. Хлопнула дверца. Тракторист куда-то ушел. Афанасий осторожно выглянул, приподнялся и спрыгнул.

– На ферму меня завез, гад такой! Надо было раньше спрыгивать! – определил он, оглядевшись.

Перед ним тянулось длинное здание нового коровника. Коровник был окружен забором. У открытых ворот рядом с будочкой прохаживался пожилой охранник. Увидев Афанасия, он очень воодушевился и устремился к нему. Афанасий безошибочно ощутил, что станет для охранника объектом длительного служебного счастья. Возможно, целый год охраннику не приходилось делать ничего другого, кроме как дремать в будочке, а тут вдруг из трактора с бидонами спрыгивает явный злодей да еще безопасный на вид, худенький, длинноволосый. Понятно, что коровник он с собой не унесет, но на охраняемую территорию он же проник? Было или не было?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация